За кулисами триумфа, ч. 2

      Как же разворачивались события, которые так образно назвал на похоронах Фуат Мансуров? Новый 1987 учебный год в консерватории начался в довольно спокойной обстановке. В марте этого года вместо Р.К.Беляева, секретарем обкома по идеолоогии стал Н.Х.Кадырметов, до этого недолго заведовавший его оборонным отделом, человек весьма уравновешеннвй и доброжелательный. Мне приходилось встречаться с ним еще в то время, когда он руководил Вахитовским РК КПСС, а я входил в его состав. Однако ему не удалось, на мой взгляд, переломить складывавшуюся еще до него вокруг Н.Г.Жиганова и консерватори ситуацию, которую я бы назвал «поиск виновника застоя в музыке». В обкоме под его руководством состоялось объединенное заседание отделов культуры и науки и учебных заведений, на котором был заслушан вопрос о работе партбюро и ректората по подготовке композиторских кадров, на котором заслушали информацмю Н.Г.Жиганова и М.Г.Ахметова. Было принято решение передать этот вопрос на рассмотрение бюро Казанского ГК КПСС. Постановление бюро горкома было весьма пространным и после дежурных фраз о некоторых успехах, констатировалось наличие серьезных недостатков в целом и в подготовке молодых композиторов в особенности. Некоторыми лицами и не только в консерватории этот документ был воспринят как «сигнал» о предстлящем снятии Жиганова с поста ректора, и соответственно оживил надежды его противников, а их у него хватало всегда. Тем временем «тучи сгущались»: в октябре 1987 г. в газете «Советская Культура» появилась статья М. Нигметзянова под весьма многозначительным названием «Как выходить из тупика?», в которой весьма жестко критиковалась деятельность Н.Г.Жиганова в качестве ректора консерватории. Она была расценена общественностью как «заказная», ибо попасть в газету ЦК КПСС никому неизвестному, этномузыковеду, как себя называл автор, без рекомендации обкома было невозможно, тем более что речь шла о Герое Социалистического труда и секретаре Союза композиторов СССР. После этой публикации, на страницах газет, в том числе «Советской Татарии», началась бурная полемика, причем публиковалась только часть приходящих в редакцию писем и других материалов, о некоторых просто упоминалось. Несколько пенсионеров, хронически знакомивших окружающих со своими безаппеляционными взглядами на татарскую музыку и ее деятелей поддержали позицию Нигметзянова. Особенно активную «антижигановскую» деятельность развил один из них ветеран труда, С.Назмутдинов – Шамов буквально заваливший органы власти и газеты своими письмами. Однако газета опубликовала и выступления людей весьма авторитетных: видного писателя и философа Диаса Валеева, человека хорошо знающего историю нашей культуры, публициста Г.Сагайдак дочери Шамиля Усманова и другие отклики в поддержку Жиганова. Диас Валеев назвал статьи людей выступавших против Жиганова экстремистскими нападками на человека очень много сделавшего для нашей культуры, а Сагайдак считала надуманным само слово «тупик» применительно к деятельности консерватории, и ее ректора. В газете «Вечерняя Казань» была опубликована статья одного из самых авторитетных журналистов пишущих на темы связаннве с культурой Л.Агеевой, показывающая необоснованность нападок на композитора. Завершающим аккордом этих дискуссий стала специальная полоса «Советской Татарии», опубликованная 28 ноября под тем же одиознвм названием «Как выходить из тупика?». В редационном введении коротко излагались основные положения опубликованных ранее статей и выдержки из писем, упоминалось о постановлении ГК КПСС о деятельности консерватории. Затем следовали статьи: композитора Ф.Ахметова, заведующего кафедрой марксизма-ленинизма консерватории Б.Султанбекова, и коллективная статья, подписанная заведущим кафедрой композиции и инструментовки А.Лупповым и членами кафедры Р.Беляловым, Л.Любовским, М.Яруллиным, Б.Трубиным, А.Руденко. На ней мы ниже остановимся подробнее. В моей статье «Если обойтись без мелодраматичеких схем» давалась положительная оценка деятельности Жиганова, показывалась несостоятельность некоторых обвинений в его адрес. Оценивая развернувшуюся дискуссию и позиции ее участников, я привел строки из дневника великого режиссера А.Довженко: « Двое смотрят вниз. Один видит только лужу, другой отражающееся в ее воде звездное небо. Что кому больше нравится ». Такой точки зрения придерживаюсь и сейчас. Весьма содержательной и во многом, но не во всем, справедливой была статья лауреата Государственной премии РСФСР имени Глинки композитора Ф.Ахметова «Вопросом на вопрос…». Он в частности написал, что благодаря заботе партии и правительства стали лауреатами Государственной премии ТАССР имени Г.Тукая Р.Еникеев, Б.Мулюков и М.Нигметзянов, о надуманности понятия «тупик» запущенного в широкий оборот для характиристики положения дел в консерватории и музыке в целом и многом другом. Ахметов писал, что к преподаванию в консерватории необходимо привлекать указанных выше лауреатов и омолодить состав руководителей ведущих кафедр, подчеркнул он и преклонный возраст ректора. Но самое шокирующее впечатление произвела статья членов кафедры композиции и инструментовки консерватории названная «Трудности остаются». Вначале замечу, что профессором этой кафедры являлся и Жиганов, а подписавший статью Яруллин уже длительное время занимал пост председателя Союза композиторов ТАССР, поэтому эта публикация рассматривалась и как отражение мнения союза. В числе подписантов не было начинавших тогда работу на кафедре ассистентами молодых композиторов Р.Калимуллина и В.Кожевникова. В начале этого «кафедрального манифеста», авторы дистанцировались от статьи Нигметзянова, в которой, по их мнению « был допущен ряд искажений». Далее шли вполне разумные предложения по улучшению программы подготовки специалистов. Был высказан резкий упрек в адрес существовавшей системы приема новых членов в Союз композиторов который, по мнению авторов, « и без того «засорен» посредственными, а подчас просто бездарными композиторами, принятыми в свое время по явно заниженным требованиям». По поводу этого критического «пассажа», один из самых уважаемых музыковедов Я.М.Гиршман сказал мне, что при чтении строк о «засоренности, серости и бездарности» ему приходит на ум бессмертный образ гоголевской «унтер-офицерской вдовы» которая, как известно, «сама себя высекла». Ибо, Яруллин, уже, более десяти лет руководит Союзом композиторов, да и Луппов играет при приеме новых членов, далеко не последнюю роль. А далее, вне всякой связи с предыдущими темами в статье, неожиданно появляется коллективное мнение «нижеподписавшихся» которое произвело эффект «удара в спину», и поэтому приведу его полностью « В своей работе кафедра испытывает и другие трудности. Они связаны с ч а с т ы м и с л у ч а я м и н а р у ш е н и я э т и к и с о с т о р о н ы р е к т о р а ( разрядка моя Б.С.) в решении учебных и кадровых вопросов, с игнорированием коллективного мнения членов кафедры». Обинение предьявлено самое серьезное: оказывается, Жиганов не только нарушает этику, но и часто игнорирует мнение коллег. Не забудем, что это написано в период перестроечной эйфории, когда мнение коллектива превозглашалось основным законом на всех уровнях, от колхоза до Политбюро. Завершается этот материал упреком ректору, в том, что члены кафедры давно не получали почетные звания, (возможно это и была главная причина недовольства) и мажорным аккордом: « И тем не менее, у нас есть все основания с оптимизмом смотреть в будущее, в завтрашний день казанской композиторской школы». Комментировать письмо не хочу, но слово « черная неблагодарность» учитывая все обстоятельства биографий «подписантов» и роль Жиганова в их появлении в консерватории, начиная с заведующего кафедрой, самое мягкое, из приходящих на ум при чтении этого «обвинительного акта».
      На следующий день, после выхода газеты состоялась моя встреча с Жигановым. Я знал, что он умеет «держать удар», но сейчас впервые увидел человека потрясенного до глубины души произошедшим. В утешении он не нуждался, хотя прочитав « слово и дело» композиторов к нему заходили многие, и выражали несогласие с Лупповым и его «соподписантами». Я сказал ему, что ситуация не новая, вспомните хотя бы шекспировского «Короля Лира».
      Внешне после « бунта шестерки», как это назвал один из консерваторских острословов Г.Ходжаев, ничего не изменилось, хотя говорили, что якобы один из подписантов утверждал, что ему не показали окончательный текст до передачи в газету. Ходил также слух, что инициатором письма был не Луппов, а другой член кафедры. Уже через много лет Нина Ильинична, сказала мне, что Луппов весьма сожалеет о случившемся, и просил извинения, назвала она с его слов и фамилию человека, являвшегося инициатором письма, весьма, негативно относившемуся к Жиганову и после его смерти. Уже в наши дни « прозревшие подписанты» А.Луппов и Л. Любовский, охотно говорят и пишут о своем постоянном и огромном уважении к творчеству и личности Н.Г.Жиганова. Вполне допускаю, искренность этих высказываний, Хотя элементарная порядочность требовала сказать и о своем заблуждении в прошлом в оценке Жиганова, да и многом другом. Может, скажут или напишут в будущем, если конечно «процесс прозрения» продолжится.
      Вскоре консерваторию захлестнули события связанные с предстоящими выборами ректора. Эта процедура тогда вводилась повсеместно, начали выбирать директоров заводов и даже школ и детских садов. Во время разговора о предстоящих выборах, я сказал Н.Г.Жиганову, что конечно, они пройдут успешно, но возможно стоит заявить, что он не собирается быть ректором до 82 лет и главное сейчас получить «вотум доверия» как оценку своей 30-летней работы, после чего он будет думать о преемнике. Назиб Гаязович охотно поддержал эту идею и назвал фамилии, трех лиц, которые, по его мнению, могли бы занять пост ректора, и обещал подумать о форме использования моего предложения и посоветоваться по этому вопросу. С кем он будет советоваться, я не спрашивал. Впоследствии я рассказал об этом разговоре Нине Ильиничне, она сказала, что о таком варианте он не говорил, и она слышит об этом впервые от меня. Возможно, так оно и было. Больше о таком выборном « сценарии» разговор не заходил, но сказать о том, что он не собирается быть ректором еще пять лет, Назиб Гаязович так и не решился. Его можно вполне понять. Не мог он себе представить дальнейшую жизнь вне консерватории, а становиться рядовым профессором кафедры под началом Луппова, конечно, не собирался. Впрочем, проблема «безболезненного и добровольного ухода» с руководящей должности актуальна и сейчас на всех уровнях власти. И примеры тому, в том числе и вполне достойные мы видим и в Татарстане.
      Выборы ректора прошли триумфально. Все выступавшие перед голосованием не жалели слов для характеристики замечательных человеческих качеств и организатоских способностей ректора, его демократичности в общении и доступности. Многие говорили это искренне, но не все. И события последовашие после его ухода из жизни, а я тому свидетель, подтвердили это. Но это, как любит говорить, телевизионный ведущий из «знатоков» уже «совсем другая история». Еще до выборов я дважды встречался с первым секретарем обкома КПСС Г.И.Усмановым, обрисовал ему создавшуюся обстановку. Он, весьма внимательно выслушав меня, сказал, что очевидно все это инерция недавнего прошлого, и он примет меры по прекращению, как я это назвал во время бесед, «антижигановской истерии». Он посоветовал рассказать все это и Н.Х.Кадырметову, что и было сделано. Состоялся и разговор с главным редактором « Советской Татарии» Е.А.Лисиным, человеком, много сделавшим для должного освещения истории татарского народа, который тоже согласился со мной и обещал умерить «антижигановский пыл» одной из своих сотрудниц.
      К началу 1988 г. ситуация вокруг консерватории, и ее ректора вроде бы разрядилась. Практически прекратились печетные нападки, а « антижигановская истерия» перешла на «кухонный» уровень. У, Жиганова возникли планы ряда преобразований в работе консерватории с учетом высказанных замечаний, во время одного разговора он снова сказал мне о своиих размышлениях, о преемнике и назвал несколько фамилий. И ничего, казалось бы, не предвещало скорой трагедии. По решению обкома в апреле была сформирована большая делегация для проведения в конце мая начале июня «Дней литературы и искусства республики Татарии» в Башкирии. Все эти мероприятия, включавшие концерты, встречи писателей и артистов с трудовыми коллективами, выезды в города и сельские районы республики должны были продлиться около недели. Во главе делегации был поставлен Н.Х.Кадырметов, правительство представлял заместитель председателя Совета Министров ТАССР М.Х.Хасанов. Вся практическая подготовка к этому мероприятию и координация участия в нем различных ведомств и творческих организаций возлагалась на заведущего отделом культуры обкома Д.Х.Зарипову. В состав делегации включили и Жиганова, его музыка должна была стать одним из центральных событий предстоящих в Башкирии мероприятий, и он активно участвовал в подготовке репертуара, отборе исполнителей, и многом другом, что бывает, связано с проведением таких празднеств. Дни литературы и искусства в Башкирии прошли с большим успехом, публика с восторгом встречала Н.Г.Жиганова, он, пожалуй, стал центральной фигурой олицетворяющей культуру Татарии. Как написал потом присутствовавший на концертном исполнении оперы «Джалиль» видный уфимский ученый Касим Юсупов в статье посвященной 80-летию Жиганова: вечер 1 июня в зале филармонии был триумфом для композитора, его разделили вместе с ним дирижер Фуат Мансуров, исполнители главных ролей, выпускники консерватории Хайдар Бигичев и Зиля Сунгатуллина. Зал аплодировал около 10 минут, не отпуская их со сцены. В этой статье, напечатанной в «Вечерней Казани» опубликован и снимок Н.Г.Жиганова, стоящего на сцене в окружении артистов, и принимающего поздравления – снимок ставший последним прижизненным. Но этот праздник был омрачен неожиданной смертью Н.Г.Жиганова. Вот как пишет об этом Д.Х Зарипова: «Вечером в театре Уфы было запланировано концертное исполнение оперы «Муса Джалиль» Народного артиста СССР Назиба Жиганова. Сам композитор был в большом волнении, сидели мы рядом, и я чувствовала его необычное состояние. Супруга его Нина Ильинична была с нами, очень радовалась его грандиозному успеху. В гостиницу мы возвращались группами и на широком крыльце ожидали появления маэстро. Приехали Жигановы и мы поздравили их с большим успехом. Это было после десяти вечера. Около трех часов ночи позвонила, а потом прибежала Нина Ильинична, с известием, что Назибу Гаязовичу стало плохо. Вызвали «скорую помощь», врачи сняли кардиограмму, сделали уколы, заверили, что полегчает. Но… рано утром уже вся гостиница знала о постигшей нас утрате. Назиб Гаязович лежал очень красивый, с величественным и торжественным выражением лица. Прибыло руководство республики, Уфы. На вертолете Н.Жиганов был отправлен в Казань. Мы все находились в оцепенении. Чуствительное сердце творца, друга Мусы Джалиля, который много сделал для реабилитации имени поэта от клеветы и наветов, не выдержало эмоциональной перегрузки, да просто большой человеческой радости. В его триумфальный вечер в зале было много учеников композитора, получилось, что это была последня встреча Мастера с ними». Большое спасибо, недавно ушедшей из жизни Дание Хусаиновне, за то, что она все это подробно описала. Правда, не стал бы столь категорически утверждать, что он умер от радости. Думаю, что Назиб Гаязович вспомнил в этот вечер все и особенно недавнее время безудержной «травли» и предательство некоторых из «ближних бояр». Диагноз причины смерти, Жиганова поставленный Фуатом Мансуровым, и высказаннный им на похоронах, на мой взгляд, ближе к истине. Добавлю, что Нина Ильинична рассказывая мне подробности этой трагической ночи, говорила, что буквально умоляла врачей не уезжать, но у «скорой» свои правила и формально они были правы.
      Думая о Назибе Гаязовиче, вспоминаются стихи поэта Давида Самойлова:
 

Вот и все! Смежили очи гении.
И когда померкли небеса.
Словно в опустевшем помещении.
Стали слышны наши голоса.
 

И эти слова надо бы помнить всем нам и особенно тем, кто причастен к музыке. Как уже сказано, в январе 2011 г. весьма торжественно отметили 100 – летие великого музыканта, жизнь которого образец служения искусству и не побоимся высоких слов, служения народу. Хорошо, что это имя носит его детище Казанская консерватория, которой передано и здание, где началась ее «биография», работает музей – квартира, созданный благодаря огромным усилиям Нины Ильиничны, сам тому свидетель и в меру своих сил помогал ей в этом. Появилась в Казани улица Жиганова и даже кружит в солнечной системе малая планета, носящая его имя. Правда оно и до сих пор вызывает злобу у некоторых недалеких и завистливых людей. Ярким, примером этого служит книжка уже упомянутого нами С. Г.Назмутдинова (она издана под именем Салих Шамов) в ней в концентрированном виде собраны многие из существующих вымыслов о Жиганове. В его опусах включенных в этот сборник посвященный Сайдашеву сквозит, какая – то патологическая ненависть к Жиганову и тем, кто его поддерживал. Так он буквально глумится над деятельностью в области поддержки истинных ценностей татарской культуры, наших выдающихся современников: писателя, философа и борца за справедливость Диаса Валеева, великого дирижера Фуата Мансурова, и др. Партийно – государственного деятеля С.Г. Батыева известного тем, что он проделал огромную работу по восстановлению доброго имени репрессированных деятелей культуры и оказывал постоянную помощь выжившим, он сравнивает, почему – то с Вышинским. Причем иногда, приписывает цитируемым авторам, то, что они не говорили, или, вырывет из контекста сказанное или написанное ими. Так он приписал музыковеду Ю.Н.Исанбет, автору весьма интересной статьи о Сайдашеве слова о том, что Жиганов шел по дороге проторенной ему Сайдашевым. На мой вопрос, почему она так считает? Заслуженный деятель искусств РТ и РФ Юлдуз Исанбет ответила, что никогда так не думала и тем более не писала. Не угодили Назмутдинову ( это его фамилия по паспорту, но он в последнее время все чаще употреблял имя Шамова, своего старшего брата, писателя) и автор памятника Сайдашеву и музыка гимна Татарстана написанная Р.Яхиным. В последнем случае он ссылается на отрицательное мнение о гимне весьма авторитетных людей, якобы говоривших ему об этом. Правда указанные лица ушли из жизни. Пойди, проверь теперь, так ли они говорили. Примечательно, что издал он книгу в год 100 – летия Н.Г.Жиганова. Ну да бог ему судья, как в переносном, так теперь и в прямом смысле этого слова. Единственное за, что надо быть благодарными автору книги – в ней много фотографий выдающихся деятелей татарской культуры в той или иной мере связанных с Салихом Сайдашевым, и его творчеством. Не портит впечатление даже фотография самого автора в горделивой позе застывшего у памятного камня, заложенного в честь Сайдашева в Кзыл Байраке, по крайней мере, мы теперь будем знать об этом мемориальном знаке. Надо отметить, что автором включены воспоминания о его многочисленных встречах с выдающимися деятелями культуры и науки, и разговорах с ними. Смущает только одно: все высказывания собеседников, а среди них есть весьма интересные, и проливающие свет на некоторые события, как только дело доходит до Жиганова, повторяют вымыслы Назмутдинова. Скорее, всего, он вкладывал в их уста свои оценки. Как это было с Исанбет. Не «обошел» вниманием он и своего брата выдающегося писателя и весьма порядочного человека Афзала Шамова, упрекнув его за положительное мнение о Жиганове и партийную позицию по вопросам культуры. И последнее, Назмутдинов постоянно чернит наше советское прошлое, не видя в нем ничего хорошего, а партийных руководителей представляет гонителями культуры. Позиция не новая, еще в лихие 90 – е гг. подобные « назмутдиновы», буквально рвали и выбрасывали партбилеты. Не знаю, был ли он у автора? В завершение скажу, что Казанская консерватория под руководством профессора Р.К.Абдуллина достаточно успешно пережила «лихие 90-е» и остается одним из ведущих учебных заведений этого профиля в России. В ней продолжают развивать и совершенствовать, принципы, заложенные в учебно – воспитательный процесс ее основателем. Но это другая тема, выходящая за рамки очерка.
       Для меня лично есть четыре имени в истории духовной жизни татарского народа – Габдулла Тукай, Баки Урманче, Муса Джалиль и Назиб Жиганов ставшие ее символами. Двоих из них мне посчастливилось знать лично. Наверное, появятся и новые имена. Но природа не любит спешить при сотворении личностей подобного масштаба. Будем ждать и надеятся. И с благодарностю впоминать тех, кто был, есть и будет в сознании каждого кто с уважением и любовью относится к истории своего народа. Достойное место в этом «пантеоне» безусловно, занимает и Назиб Гаязович Жиганов, выдающийся советский композитор, воплотивший в музыке духовный мир татарского народа, с глубоким уважением и пониманием относившийся к музыкальной культуре других народов и в первую очередь русского. Он был интернационалистом в самом широком и правильном понимании этого слова, которое мы сейчас незаслуженно забываем, и к которому нас постоянно возвращает жизнь. 

Булат СУЛТАНБЕКОВ