Людоеды
Поедание людей - каннибализм существовал, существует и, по-видимому, будет существовать. Каннибализм присутствует на всех уровнях цивилизации и, пожалуй, во всех социальных слоях общества в разных масштабах: при голодоморах и без таковых.
Существованию людоедства посвящена огромная фактическая и вымышленная литература. Это шутливо-развлекательная песенка В. Высоцкого, что «аборигены съели Кука», и варево из малолетних детей для прокорма старших. Это африканец-людоед Бокассо, обласканный Брежневым, и террорист, выворотивший кусок печени у еще живого человека и пожравший ее под пристальным взглядом телекамер.
Мне пришлось общаться с двумя людоедами, о чем я хочу рассказать вам, уважаемый читатель.
Мой первый год ординатуры на кафедре госпитальной хирургии Шамовской больницы. На свободное место ординатора хирургического отделения должен прийти новый хирург. Я знал этого хирурга и раньше, он женился на студентке нашей группы и был, несомненно, хорошим добрым человеком, очень неплохим специалистом. Я уже не помню, как его звали, но его облик, разговоры с ним и совместная работа в операционной памятны. Я был, конечно, его помощником на операциях, стараясь выполнять роль ассистента с максимальной тщательностью. Среднего роста, широкоплечий, пропорционально сложен, он, пожалуй, был красив. Бледное лицо было узким и казалось грустным и малоподвижным. Говорил тихо, без эмоциональных всплесков. Оперировал он, с моей точки зрения, очень неплохо. Однажды, ушивая рану толстого кишечника, наложил только один ряд швов, но швы были очень надежные и создавали дополнительную подкрепляющую линию шва в виде невысокого валика. Мне очень понравилась эта методика, но я усомнился в герметичности шва. Я высказал свое суждение, которое было услышано и заведующим кафедрой, замечательным человеком и неплохим хирургом профессором Н.В. Соколовым. «Хочу посмотреть, как он оперирует», - сказал Николай Владимирович и назначил операцию больному по поводу аппендицита на следующий день. Кроме профессора наблюдать за операцией пришла вся кафедра. Операция шла спокойно, движения хирурга были неторопливы, четки, я во всем старался помогать ему, и он сказал мне тихонечко: «Алеша, не спеши». Я видел, какая эмоциональная нагрузка легла на плечи моего старшего товарища, околыш его шапочки промок от пота. После операции профессор Соколов сообщил, что хирург имярек оперирует хорошо.
Этот эпизод сблизил нас, и я узнал некоторые подробности работы хирурга в осажденном Ленинграде под бомбежкой и при страшном голоде. Именно тогда я узнал о трагедии ленинградцев, о многочасовой работе в ледяных операционных, когда стирается грань между ночью и днем, когда потоком поступают полускелеты с оторванными конечностями, и, конечно, о людоедстве. «А как же вы не только выжили, но и из операционной не выходили?». Он задумался: «Что касается мяса, то у хирурга оно всегда в избытке, я не говорю, что ели человечину, но наш санитар Карпыч готовил очень неплохой холодец, как он говорил, из конины, что где-то у него припрятана замороженная убитая осколком лошадь, и он отрубает от нее кусочки и делает холодец. Мы верили Карпычу и ели этот холодец».
Оставим «блюдо», приготовленное из конины, и перенесемся в недавнее прошлое на 774 км под Казанью. Там многие казанцы строили дачи, а территорию строительства охраняли уголовники и всякая человеческая нечисть. Одну из дачных баз охранял Леха Суклетин. Я строил дом на соседней базе. Мне нравилось строить, я был умелым плотником и неплохим каменщиком. Материальная составляющая в значительной мере определяла мой строительный порыв. Местные бандюганы стали моими приятелями, особенно меня полюбил Петька Павлов, более 30 лет проведший в заключении и считавшийся настоящим вором. Он был добродушным человеком, но буйным во хмелю, нежно любящим свою жену Полинку. Однажды по пьяни он всадил ей нож в спину и в качестве назидания оставил его там. Приплыв ко мне на лодке, сообщил, что Полинка упала на ножик, и попросил посмотреть. Когда мы приехали, Полинка сидела за столом и пила чай, торчащий ножик был прикрыт платком. «А что нож-то не вытащил?» - спросил я Петьку Павлова. – «Ведь если сразу вытащить, то кровь пойдет, а мне Полинку жалко». Я нож вытащил, кровотечения не последовало, от поездки в город и дальнейшего хирургического вмешательства Полинка отказалась.
Особенно нежные чувства возникли у Пети, когда я прооперировал его по поводу сосудисто-трофических язв на голенях. В качестве благодарности он изредка привозил мне стерлядь, он был отчаянный браконьер, но мои резиновые сапоги все-таки спер. Сейчас на лесо-торговых складах можно купить все что угодно: от вагонки до калиброванного бревна. А в то совсем недавнее время доставать стройматериалы было сложно, необходимы были знакомства. Мне удалось достать шесть брусьев. Через два дня брусья исчезли. Петька-падла сообщил мне, что брусья «увел» Леха, сторож соседнего участка. Я пошел разбираться, со мной пошел Петька в качестве оруженосца. В голенище резинового сапога с отворотом он нес здоровый нож, сказав: «Я на всякий случай этот свинорез захватил». Тогда я воочию познакомился с Лехой Суклетиным. К нам приближался высокий жилистый мужик с квадратными плечами и длинной клочковатой бородой. Он был отвратителен: вытянутое лицо с перебитым крупным носом, бесцветные глаза, лишенные человеческой искры, и выступающие из неопрятных усов и бороды длинные парадонтозные зубы (при этом обнажаются корни зубные). А главное – презрительно-высокомерное выражение отвратительной физиономии. Он отчетливо пытался внушить собеседнику, что собеседник – ничтожество, над которым Леха властвует. И прежде всего у меня возникла ассоциация, по которой стали необычайно похожи Леха Суклетин и журналист-патриот А. Невзоров – они одно лицо, одна сущность, хотя красавчик Невзоров не страдал парадонтозом.
«Леха, верни брусья!». – «А ты видал?» - он приблизился ко мне безгранично наглой рожей, отчетливо понимающий мое бессилие перед ним, так сказать, слабость моей доказательной базы. Мы с ним были одного роста, я ощутил зловонность его дыхания. Он не оставил мне выбора. Отступив на полшага, я выполнил великолепный хук слева, Леха упал, пытался сесть, но завалился на бок. Встав и выплюнув кровавую слюну, пошел, не проронив ни слова.
На другой день Петька-падла сообщил: «Четыре бруса на месте, а два Леха не вернет, они уже в дело пошли. Он дает четыре доски обрезных, сороковки, но ты, Андреич, все-таки зря ему губу порвал».
Мне еще раз пришлось видеть Леху Суклетина. Я пришел к нему разыскивать своих плотников. Они кутили в душной комнате Лехиной сторожки, заедая водку жареным мясом и зеленым луком – угощением Лехи. Леха приторговывал мясом для шашлыков, продавал его не за дорого. Мясо охотно раскупали. За несколько месяцев Леха … то ли семь, то ли восемь человек. Число съеденых восстановить сложно, т.к. жертвами являлись вокзальные бродяжки и проститутки, их никто и не искал. Обычно привозила с Казанского вокзала эту публику сожительница Лехи, заманивая их бесплатной выпивкой, едой и ночлегом. Технология приготовления «пищи» была отработана в деталях. Жертву парили в бане, как сообщал Леха, чтобы хорошо пропотела, кормили, поили, затем Леха сожительствовал с будущей жертвой, утверждал, что баба должна вспотеть, это делает ее особенно вкусной. Затем жертве наносился удар сзади специальной колотушкой. Жертва подвешивалась за ноги над большим тазом. Надо было кровь слить. Потом жертву ошкуривали (подробности и выражения заимствованы из судебного протокола над Суклетиным), дальше шла разделка трупа. Суклетин был гурман и любил жареные мозги и печень. Одна из сожительниц Суклетина (я как-то видел их вместе: Леха вез ее на раме велосипеда) пообещала сообщить в милицию и была вскоре съедена. Чувствуя безнаказанность, Суклетин не очень конспирировал свою деятельность: кормил своих злобных взъерошенных собак костями с остатками мяса.
Леха был расстрелян. Его сожительница получила длительный тюремный срок.
Вот и все.
А.А. АГАФОНОВ,
профессор.