Антироссийская история

     В Государственной думе готовят закон об антироссийской деятельности. Представляю себе последствия этого. Итак, через несколько лет–разговор заключенных в камере или на прогулке.
     – Иван Сергеевич, вот уж несколько дней вместе сидим, а так и не знаем, кого за что посадили. Вы вот, я слышал, учитель истории, какая у вас АРД (антироссийская деятельность) могла быть среди школьников-то?
     – А вот там ее и нашли. Одного ученика отец вечером спрашивает, что сегодня проходили, а тот говорит: Куликовская битва, освобождение России от  татаро-монгольского ига. А отец, как на грех, в правлении жилищного кооператива работает, там их теперь каждую неделю «Единая Россия» политграмоте учит, с последними указаниями знакомит. Что-то ему не то показалось, с ведущим политзанятий поделился, а тот прямо в прокуратуру: проверить, мол, надо на АРД. Пришли домой, говорят: как же вы не знаете, что не было никакого татаро-монгольского ига, это враги придумали, чтобы национальную рознь сеять с татарским народом, а Куликовская битва–это не русских против татар, а наоборот, русские с татарами вместе против западной интервенции; что, министра Мединского не читали? А уж как до Следственного комитета дошло – следователь основательно за дело взялся. Показывайте конспекты лекций, говорит. А у меня еще старые некоторые остались, с советского времени, я уж по ним, конечно, тридцать лет как не читаю, а вот уничтожить не сообразил, старый дурак. Поглядели они, а там – батюшки-светы! И Карл Маркс – «Московская история – это история Орды, пришитая к истории Руси белыми нитками и полностью фальсифицированная». И Энгельс: «Любой захват территории, любое насилие, любое угнетение Россия осуществляла не иначе, как под предлогом просвещения, освобождения народов». Вы не удивляйтесь, что я наизусть помню, хотя раньше и забыл давно: на суде мне беспрерывно эти цитаты в морду тыкали, и еще: с какой целью вы детям рассказываете, что у большевиков была такая формулировка – «Царская Россия – жандарм Европы», а Сталин, мол, говорил: «Царскую Россию били все», да еще нашли про Нансена, как он помощь голодающим Поволжья организовал, да про голодомор, да про ленд-лиз… Ну и ну, говорят, это уж система целая получается. Признавайтесь, от кого инструкции получали среди русских детей враждебную пропаганду вести, сказки рассказывать, будто бы американцы на Луну летали, отрицать, что Аляска и Калифорния исконные русские земли?» Тут уж не выкрутишься… Прокурор восемь лет требовал, судья шесть дала. Ровно столько, сколько и вам, кажется, Павел Вадимович? Но вы-то врач, вас за что?
     – Вот тебе на, да вы что, не видите, сколько здесь врачей сидит? Одни за лекарства, другие за длинный язык, а я и за то и за другое. Черт меня дернул сказать двум онкологическим больным, что, мол, лекарства-то у нас есть не хуже, чем за границей, и квалификация врачей не хуже, чем в Германии и Израиле, да из-за законов о наркотиках ни хрена не достанешь. Ну, больные настучали, ясное дело, и мне пришили попытку восстановить народ против власти: всех можно вылечить, дескать, да власть не дает. Я уж пробовал выкрутиться, да только хуже себе сделал: стал говорить, что власть вовсе не виновата, просто нет еще у нас таких лекарств, как на Западе. Ах вот как, говорят, значит внушаешь людям, что наше руководство промышленностью не занимается, за столько лет не смогли наладить выпуск первоклассных лекарств? Я им отвечаю, что вовсе нынешние власти не причем, и в прежние времена, советские, медицина у нас была пусть и бесплатная, да запущенная. Тут уж они на меня: ну вот и все ясно, значит, вы людям в голову вбить хотите, что всегда в России плохо было, значит, народ наш такой? Вот тут-то вся ваша русофобия и проявилась. Да тут еще медсестра призналась, что я насчет международного трибунала по Боингу высказался: надо, мол, нам участвовать, ведь не мы же сбили, чего нам бояться. Как об этом на суде сказали – ну, думаю, сейчас меня линчуют. Из зала прямо орут: «Тебе, падла, кто платит, ЦРУ или хунта?» Правда, главврач за меня заступился, мол, беседу со мной проведет, разъяснит, что это контрпродуктивно, как сказал Чуркин, что ж он, простое русское слово не поймет? Шесть лет дали.
     – Ну а вы-то, Евгений Геннадьевич? Не учитель, не журналист, не врач, а менеджер среднего, можно сказать, калибра. От политики вроде далек, а пять лет огребли. На чем прокололись-то?
     – Да ни за что не угадаете. Сидели после работы у телевизора, остались, чтобы международные автогонки посмотреть. Друг перед другом под стакан хвастаться стали, кто сколько иностранных марок знает, и вот тут я сдуру как брякну: студебеккер. Все на меня: откуда это, нет таких марок. А я им: да знаю, что теперь нет, а мне вот дед рассказывал, как они в войну на этих студерах Катюши возили, сколько тысяч людей эти грузовики спасли своей приемистостью, по сравнению с ЗИСом с места-то, мол, как после залпа срывались… Замолчали все, смотрю, а зам главного говорит: «Знаешь что, Женя, ты брось здесь эту агитацию разводить. Ты что, последний документальный сериал не видел, там прямо сказано, что мы воевали не против Германии, а против всего Запада, и главный враг был – американцы, они этого наивного дурачка Гитлера вооружили и на нас толкнули, а для видимости какое-то барахло нам привозили. И ты еще со своим х…беккером. Сразу видно, что в тебе что-то не наше есть» Смотрю, все отвернулись, разошлись, никто не попрощался. Понимают ребята, какое время настало, а я вот не сообразил. Кто из них телегу на меня послал, не знаю, но чувствую: приглядываться ко мне стали. А тут как раз создали эту… ВКБАРД, Всероссийскую комиссию по борьбе с антироссийской деятельностью, ну вы все помните, по всем учреждениям и предприятиям комитеты образовывать стали, у нас половина офиса записалась. И вот приходит ко мне Сережка Козлов, ну пока я там на кухне хлопочу, книжку одну ухватил и спрятал, глаз наметанный. А когда комитет очередное собрание созвал для поддержания патриотизма и нравственности (помните, в сентябре тогда по всей стране прошло), Сережка и выскочил. Во-первых, говорит, так и тянет его всегда на Запад, независимо от политической обстановки. Уж Крым когда вернули, все туда в отпуск ездят, а ему все : Сицилия. Сицилия… Во-вторых, я у него дома книжку одну нашел, Хомякова, и вот подчеркнутые строчки (на самом деле он же сам и подчеркнул) про Россию: «В судах черна неправдой черной и игом рабства клеймена, безбожной лести, лжи тлетворной и лени мертвой и позорной и всякой мерзости полна». Что тут началось! Кадровик сразу: «Давайте адрес этого Хомякова». Да он уж, говорю, небось лет двести как умер, да и вообще он про николаевскую Россию писал. «Знаем, – кричат, – эти штучки, про николаевскую, а может про владимирскую?» Смотрю, весь коллектив на меня, каждый что-нибудь да скажет, а женщины так совсем заклевали: развратник, мол, сто баб имеет, а сам скрытый гей и педофил. Не выдержал я, говорю: «Ну, ребята, не знал, что вы такие! До чего ж, – говорю, – русский народ дошел, оказывается – все как при Сталине, расстрелов еще только не хватает». Вот это-то меня и погубило окончательно, нельзя было слова о русском народе говорить, ясное дело – русофобия и АРД. На суде слова не дали сказать, прокурор семь лет требовал, но судья пять дал. «Молодой еще, – говорит, – со временем поймет, в какой стране ему жить счастье привалило».
     А следователь Орлов все разъяснил. «Вы, – говорит, – не думайте, что власть вас боится. Да никакой опасности от вас уже не будет, вы теперь до самой смерти рот не раскроете. Не поэтому вас посадили, а для общественного резонанса, чтобы все знали: есть вещи, которые власть не потерпит и не простит, вся эта оппозиция, критика, протесты, права человека. Надо, чтобы всем стало ясно: кончилось время либералов, демократов, всяких там правозащитников. Для этого вас и сажаем, чтобы пример был наглядный, чтобы других людей предостеречь, спасти даже; поэтому и есть польза от процессов. Пострадайте уж для России, вину свою искупите». Вот так. Конечно, после такого разъяснения легче стало. Как в Китае при Мао говорили: «Если знаешь, отчего плохо, это все равно, что хорошо».

     Георгий МИРСКИЙ,
историк,
заслуженный деятель науки РФ,
обладатель премии фонда Макартура.