2 марта 2024 г. независимая общественно-политическая газета
Рубрики
Архив новостей
понвтрсрдчетпятсубвск
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
       

Зерна

7 марта 2012 года
Зерна

Март
 

     С грохотом повсюду валятся сосульки. Снег становится похожим на халву тахинно-арахисовую, слоистую, буро-серо-белую. Если раньше все говорили, холодеет, то теперь город превращается в восточную сладость, он халвеет. И люди вокруг кажутся гномами, прибежавшими урвать этой самой халвы. Сладость чувствуется во всем: во взглядах, в томных позывах мартовских котов. Снег еще лежит. Но снег ли это теперь? Это халва. А дни-ветрогоны и снегопады сырые – помесь снега и дождя. Чувства раскручиваются, растягиваются, слетают с невидимой пружины. Все летит вверх тормашками, все слетает с цепей рассудка. Закон тяготения не действует, или, наоборот, слишком силен. Противоположные полюса притягиваются… так говорят, но одновременно начинается и некое разобщение – все разобщены и обобщены одновременно какой-то единой идеей. Кажется улицами бредут не люди, а шары-молекулы, которые то сталкиваются, то разбегаются друг от друга. Зависимость и независимость, белое, пустое и черное. Стремление куда-то и нестремление никуда. Жизнь без подпоры, мнения меняются от одного полюса к другому. Март – самый нервный и неадекватный месяц, и неслучайно приурочили к этому месяцу выборы. А что можно выбрать, когда на душе сумбур? 
      Стеклянное синее утро, огоньки на халвеющих снегах присыпаны битым стеклом – это упавшие с крыш сосульки. Это стекло скоро растает и станет водой. Март-водогон, ветрогон, все без правил, все на грани, в отрыве от привычного, все смещается с привычных орбит. Город становится как графический рисунок. Деревьев вычернь, прослезившиеся окна, хряская грязь перемешалась со снегом под ногами. Прослякотели все улицы. Математика рушится в черные пропасти, уже ничего не просчитать, все безудержно, хаотично – Март! Я иду головатой гориллой или скифской царевною? Я думаю, но не знаю сама и о чем. Кислятится, слякотно, все кашляют и чихают на все. Март не только любовь, но и насморки, простуды и слабости. Но с крыш снова капает, и, кажется, город хлопает в гигантские ладоши и вызывает всех, как актеров, на бис. И каждый играет свой спектакль. Март – это не антракт, это продолжение спектакля под названием Жизнь.
      Как хорошо собирать улыбки и отдавать их другим. Кажется, чужая радость дарит тебе новые силы…
 

Мечты
 

      О чем мечтала я в пять лет? Я хотела на воздушном шаре облететь весь мир.
      Мне так хотелось увидеть разные страны, моря и горы и леса дремучие… Хотя никакого понятия о географии я еще не имела. Мне просто читали сказки вслух, а там было: «За горами, за морями, за дремучими лесами…» И мне непременно хотелось побывать там, в сказке. Тогда я еще верила, что сказки существуют. Мир сказок был для меня даже реальнее и привлекательнее настоящего. Впрочем, что-то от той маленькой девочки у меня до сих пор осталось. И может, поэтому мне приходится так трудно в реальной жизни. Я не хочу, да, наверное, просто и не могу взрослеть, душой остаюсь по-прежнему где-то в детстве.
 

Тузик
 

      В детстве у меня был большой черный пес. Его звали Тузик. Хотя это была крупная собака породы ньюфаундленд, но его почему-то так назвали, наверное, щенком он был забавным и маленьким, вот и осталось прозвище. А еще я помню, однажды папа пришел весь промокший и сказал: «Я промерз, как Тузик». Мне было весело, неужели наш Тузик все время мерзнет, как папа, попавший под дождь. А Тузик был мирного нрава – добрый и незлобивый, и папа тоже. Тузик позволял с собой делать все что угодно. Мы с сестрой даже возили его в детской коляске, надев предварительно на него детский чепчик. Тузик был потешным в этом чепчике. Тузик был черным как ночь. Или как шекспировский Мавр, тогда показывали по телевизору фильм с Бондарчуком в главной роли, крашенным под Мавра. Он так великолепно, так мучительно играл страстного Мавра, доброго, но вынужденного волею случая из-за злого Яго сотворить зло со свой прелестной Дездемоной. Вот так и большая собака, в ней столько доброты, но и потенциальной злости тоже. Зло у них, у добрых, дремлет до времени. И сейчас, я думаю. Почему же мне так нравятся мужчины, похожие на моего Тузика – крупные добродушные брюнеты? Видно, детские пристрастия остаются с нами навсегда…
 

Тоска
 

      Люблю эту комнату. Белая как снежная королева. А на столе в прозрачной вазе синие ирисы, искусственные они, но как живые. На стене картина, изображающая море. Но наибольшую радость доставляет окно. Целый день в него смотрит солнце.
      Теперь не то. Окно горько плачет, беловато-мутное, ослепшее. И от этого померкли стены и мебель, и картина на стене кажется мрачной, и ирисы тоже не синие, а совсем темные, почти черные. По бельмам стекол все текут слезы – на улице дождь. Пасмурный день невеселый, и комната тоже теперь такая. Ощущаю беспокойство. Кто знает от чего? Встаю, хожу по комнате и опять сажусь. Мне тесно здесь. Тесно в одежде, неудобно в стенах этой комнаты, этого дома. Глухая тревога стучится в сердце, она словно путник усталый стучит у порога первого попавшегося дома. Перекладываю на столе все без надобности, передвигаю книжки, раздражаюсь, что куда-то закатилась ручка, мне нечего писать, мне нечем писать. И не о чем писать – тоска… Вот что с нами делает погода, как она влияет на наши чувства и настроения. И ручку ну будто демон украл какой-то, будто демон. Мне кажется, найду ее и будет спокойнее. А окно между тем все рыдает, ах, бедное, как мне тебя жаль и себя саму тоже. Но это же временно, это только тоска, это дождь, не более…
 

Елена ЧЕРНЯЕВА.


Комментарии (0)