Я и политика (ч. 2)

     Конечно, делегация РСФСР находилась в трудном положении. И формулировка, выражающая согласованную позицию в вопросе подписания Татарстаном союзного договора, которая была бы воспринята как союзными, так и автономными республиками, была необходима. Во-первых, потому, что делегация РСФСР вынуждена была согласиться с тем, что Татарстан подписывает Союзный договор непосредственно и самостоятельно предположительно 30 августа. Во-вторых, потому, что руководство РСФСР, как это сказал Бурбулис, союзный договор не устраивает Россию, ибо она оказалась бы (при условии ее подписания. – И.Т.) распущенной. «Мы, – сказал он, – воздвигаем предел политическому разрушению империи». В то же время он особо указал на исчерпанность СССР. И при этом употребил слово «тупик», и после этих его слов мной написано «созданный Ш». И, в-третьих, потому, что при всем при этом РСФСР идет, вопреки мнению других союзных республик, по которому автономные республики подписывают договор лишь в составе своих союзных республик, выраженного в Заявлении 9 + 1, идет на непосредственное подписание Татарстаном Союзного договора.
      Мной эта проблема тогда же в ходе работы делегации на рабочей бумаге определена так: «Морально-политическое лицо РСФСР. Помочь». Все это говорило о том, что переговоры прошли успешно. Мы хорошо осознали ситуацию, в которой оказались взаимно и потому и употреблено мной слово «помочь». Разумеется, помочь друг другу достойно выйти из нее. Тем более что Бурбулис сказал, что «позиция Татарстана правомерна». Очень понравились нам эти слова, и потому мы хотели включить их, так же как и признание нашей декларации, в согласованный протокол. Я внес это предложение. Однако обычно умеющий держать себя в руках Геннадий Эдуардович взорвался: «Какая там правомерная позиция? Вы сорвали выборы российского президента... Вы, вы...» И далее произнес несколько резких упреков в адрес Татарстана. Но быстро взял себя в руки, и мы продолжили работу по принятию протокола.
      Вообще мы каждый день работали допоздна. При возникновении сложной ситуации для делегации РСФСР Бурбулис удалялся в кабинет Ельцина на консультацию и засиживался очень долго. Вот что написано в одной из моих бумаг, помеченной 14.08.91: «19.00. Бурбулис у Ельцина. Ждем. Уже минут 40».
      Переговоры подходили к концу. И они для нас были вполне приемлемыми. Я не буду останавливаться на наших ночных домашних проработках. Ибо это само собой разумеется. Знали мы и о такой же работе российской стороны. Это тоже естественно. Думаю, что мы смогли принять документ, устраивающий обе стороны. Во-первых, зафиксировали пусть и не прямое признание Декларации о суверенитете Татарстана. Во-вторых, а в принципе это самое главное, что отныне отношения между Россией и Татарстаном должны строиться на основе двухстороннего договора. Привожу его полный текст.
Протокол по итогам консультаций делегации Российской Советской Федеративной Социалистической Республики и Республики Татарстан, состоявшихся 12 – 15 августа 1991 года в городе Москве
      В ходе консультаций состоялся обмен мнениями по широкому кругу вопросов политико-правовых и экономических отношений Российской Советской Федеративной Социалистической Республики с Республикой Татарстан.
      Принимая во внимание принципы Деклараций о государственном суверенитете Российской Советской Федеративной Социалистической Республики и Республики Татарстан, учитывая исторические, экономические, культурные и иные связи своих народов, исходя из понимания необходимости строить свои отношения на новых началах и стремясь к их дальнейшему развитию, делегации согласились о нижеследующем:
      1. Понимая и уважая стремление Российской Советской Федеративной Социалистической Республики и Республики Татарстан как участников Договора о Союзе суверенных государств к обновлению и повышению их статуса, ориентироваться на использование договорных форм регулирования отношений Российской Советской Федеративной Социалистической Республики с Республикой Татарстан, учитывающих их приоритетные интересы без ущемления интересов других республик и Союза в целом.
      2. Углублять и совершенствовать хозяйственные связи и взаимовыгодное сотрудничество на основе единого экономического пространства, развития рыночных отношений, стимулирования предпринимательства и социальной защиты населения.
      3. Гарантировать соблюдение и защиту прав и законных интересов граждан независимо от национальных, конфессиональных и иных различий.
      4. Способствовать развитию национальных культур и языков.
      5. Признать целесообразным продолжить консультации в городах Москве и Казани.
      В консультациях приняли участие:
со стороны Российской Федерации
      О. Лобов,
      С. Станкевич,
      Н. Федоров,
      С. Шахрай,
 Ф. Шелов-Коведяев;
со стороны Республики Татарстан
      Ф. Газизуллин,
      Б. Железнов,
      Ф. Сафиуллин,
      И. Тагиров,
      Р. Хакимов,
      Р. Хафизов.
      Руководитель делегации Российской Федерации – Г. Бурбулис. Руководитель делегации Республики Татарстан – В. Лихачев.
      По результатам нашей встречи для окончательного решения вопроса о порядке подписания Татарстаном Союзного договора 19 августа в 16 часов утра в Белом доме должны были встретиться Б.Н. Ельцин и М.Ш. Шаймиев.
      Мы вылетели из Москвы 16 августа, т.е. за три дня до событий ГКЧП. Надо сказать, что о некоем выступлении мы знали уже 12 августа. Г.Э. Бурбулис намекнул, что это группа, близкая к людям типа командующего Приволжским военным округом генерала Макашева. Конкретных лиц он не назвал. Мы же не сомневались, что они руководству Российской Федерации известны. Не приходится сомневаться, что об этом знал и Горбачев, находившийся на отдыхе в Крыму.
      Утро 19 августа встретило нас мелодией танца маленьких лебедей. Радио и телевидение были в растерянности. Там не знали, о чем надо сообщать. Поэтому до появления на экране группы ГКЧП народ ничего не знал о событиях в столице. Для нас же было ясно, что встреча наших президентов поставлена под угрозу.
      М.Ш. Шаймиев в назначенное время был в Белом доме. Не было только Б.Н. Ельцина. Он накануне ночью прилетел из Алма-Аты и утром находился на даче. Оттуда позвонил Бурбулис и сказал, что Борис Николаевич не сможет приехать в Белый дом. О причинах этого говорили разное. Однако в данном случае важно то, что Шаймиева нельзя было упрекнуть, что он избегал встречи. Руководитель республики, приехав в Москву в такой ответственный момент, не должен был уехать, не встретившись ни с кем из руководства. Он встретился с председателем Верховного Совета СССР Лукьяновым и только у него смог получить определенную информацию о сути начавшихся событий. Вернувшись в Казань, он обратился к народу и попросил сохранять спокойствие. Был создан комитет, который взял на себя контроль над средствами массовой информации с тем, чтобы через них не был введен в заблуждение народ республики. Так называемые «демократические силы», в том числе и некоторые лидеры национального движения, обвинили Шаймиева в поддержке ГКЧП. В этих условиях мне пришлось выступить по радио и рассказать радиослушателям о сути событий и о позиции президента Татарстана.
      «Вечерняя Казань» в номере от 27 августа поместила реплику на это некоего Л. Бармина под названием «Как профессор президента защищал». В нем говорилось следующее: «В минувшее воскресенье немногочисленные слушатели казанского радио стали свидетелями весьма странного выступления профессора КГУ, декана исторического факультета И. Тагирова, в котором он защищал президента ТССР М. Шаймиева от нападок со стороны демократических и национальных сил. Последние обвиняют Шаймиева в предательстве своего народа и демократии, а также требуют отставки всего руководства ТССР». Бармин в своей реплике упомянул о «немногочисленных слушателях казанского радио». Можно подумать, что он подсчитал слушателей радио. Конечно же, неправда, что слушателей было мало. В те дни люди не отрывались от радио и телевидения, с нетерпением ждали каждое изменение в стране, сообщаемое в первую очередь по радио.
      Этот Бармин взял, без всяких сомнений, под защиту Ельцина и обвинил Шаймиева во всех грехах. Если верить этому человеку, то Шаймиев, оказывается, не вывел танки на улицы Казани только потому, что на это не было команды командующего Приволжским военным округом генерала А. Макашова. Небылица на небылице. Во-первых, уже всем тогда было известно, что Макашов – фашиствующий генерал и о своей готовности задушить свободу заявил открыто. Во-вторых, Макашов мог дать команду только командиру Казанского гарнизона или начальнику танкового училища, которые никак не подчинены Шаймиеву. А подробный план ввода войск действительно был разработан. После разгрома ГКЧП многие документы этого плана были уничтожены. Однако даже те из них, кои не удалось уничтожить и которые были обнародованы мной, свидетельствуют о том, что он был разработан втайне, и о нем ничего не было известно руководству республики. Впрочем, в те дни всяких небылиц и кроме барминовских было предостаточно. А вот как писал Бармин о президенте Российской Федерации:
      «Борис Николаевич в то время был занят несколько другими делами – защищал с народом демократию и свободу. Ну а Минтимер Шарипович, встретившись с Г. Янаевым, поехал в Казань заниматься своими делами. Какими – вы знаете». А ведь, как было сказано, Ельцин только ночью вернулся из Казахстана. И не поехал в Белый дом на встречу с Шаймиевым. По словам Хасбулатова, он был очень усталым и напуганным событиями и даже предлагал Хасбулатову бежать в американское посольство. Так ли это или нет, не столь важно. Это на совести Хасбулатова. Несомненно, то, что в те дни люди нуждались в правдивой информации. И я попытался внести свою лепту. Да и как гражданин был обязан защищать президента. Я считал это нужным и действовал, как мог.
      Обстановка после ГКЧП была весьма тревожной. В стране началась охота «на ведьм», т.е. на тех, кто выступил в защиту ГКЧП. На Шаймиева и Идиатуллина были заведены уголовные дела. Однако, сколько бы ни старался сотрудник прокуратуры республики Б.А. Лукоянов, которому было поручено вести его, никаких фактов о причастности руководства республики к ГКЧП не смог установить. Не помогли ему в этом и усилия так называемых демократов, которые опечатали кабинеты рескома КПСС. В поисках документов, «изобличающих» руководство республики, произвели вакханальный обыск в партийном архиве, многие материалы которого до сих пор не удается привести в полный порядок. Впрочем, все это особая история. Вернемся к основному сюжету.
      Потихоньку тучи над страной рассеивались, на политическом небе стало выглядывать солнце, лучи которого стали высвечивать дорогу к правде и справедливости. В том числе и во взаимоотношениях России и Татарстана.
      Правда, для продолжения переговоров по политическим аспектам наших взаимоотношений оказалось несколько рановато. Ибо еще не полностью улеглись страсти.
      А экономика, поскольку жизнь продолжалась, не терпела отлагательств. Поэтому переговоры перешли в экономическую плоскость. На них российскую делегацию возглавлял премьер-министр Егор Тимурович Гайдар. Егору Гайдару, казалось бы, кабинетному ученому-экономисту, пришлось в эти сложные дни возглавлять правительство России. Ему же было поручено и проведение весьма ответственных переговоров с Татарстаном, который шел тогда в авангарде федеративного движения.
      Нашу делегацию возглавлял премьер-министр Мухаммат Галлямович Сабиров. Не могу не сказать несколько слов об этом человеке. Это высококвалифицированный хозяйственник, который в эти годы оказался как никогда востребованным. Тогда республике, имевшей в своем распоряжении лишь два процента собственности, расположенной на земле Татарстана, предстояло отвоевать всю собственность. Всю практическую работу в этом направлении должен был возглавить он. Как это сделать, с какого конца начать? Тогда никто не в состоянии был ответить на эти вопросы. Он был незаменимым соратником и помощником Минтимера Шаймиева. Не боялся брать на себя многие вопросы экономической жизни республики.
      Не знаю, по какой причине включил он меня, историка, в состав своей делегации. Возможно, потому, что я был заместителем руководителя нашей делегации на переговорах по политическому статусу Татарстана в августе того же года. Видимо, на выбор нашего премьера повиляло и то, что тогда мы смогли продемонстрировать свою лучшую подготовленность, чем делегация Российской Федерации.
      Геннадий Бурбулис и Егор Гайдар работали тогда в паре и были в большой дружбе. Я оказался в составе делегации для обеспечения преемственности с нашей стороны. Скорее всего так. Ибо в любое время могла появиться необходимость консультации в определении политико-экономических взаимоотношений.
      Наверное, поэтому М.Г. Сабиров сказал мне, что основной состав делегации, состоящий из экономистов, банкиров и хозяйственников, уезжает раньше. Я же должен быть вызванным в Москву по мере необходимости. Я решил, что это означает, что вовсе не буду нужным. И забыл об этом.
      Иду однажды утром пешком в университет на лекцию, обдумывая ее содержание. Меня догоняют и говорят, что завтра утром я должен быть в Москве. Как ехать, как добраться до места расположения переговоров, меня не должно волновать: «Это не ваша забота. Мы вас сажаем в поезд, в Москве вас встречают».
      Так и было. Встретили и привели в зал переговоров. Было это часов в 11 утра. Вижу, посередине зала стоят Е.Т. Гайдар и М.Г. Сабиров – руководители делегаций. И оживленно беседуют. Мухаммат Галлямович представил меня российскому премьер-министру. Тот приветливо улыбнулся, и от него на меня повеяло какое-то тепло. «Я люблю историю, дружу с историками. И думаю, что будет совсем неплохо, если история будет присутствовать в наших переговорах, – сказал он, узнав, что я историк. И добавил: «Россия – страна с многовековой богатой историей, и эта история может и должна нам подсказывать путь в будущее».
      Оказалось, что пленарная часть переговорного процесса завершилась до моего появления. Потом, когда я ознакомился с ее стенограммой, понял, что на ней с выражением позиций сторон выступили оба премьера. Затем они распределили делегации по группам: финансисты, нефтяники, хозяйственники. У меня эта стенограмма сохранилась. Она находится на временном хранении в музее истории Казанского университета. Там есть мои пометки. Однако это также тема особого изложения.
      Тем не менее не могу не сказать несколько слов об атмосфере этих переговоров. К исходу каждого дня руководители групп докладывали о результатах своей работы, поработав около недели, никаких положительных результатов не достигли. Вечерами премьер собирал всю делегацию и слушал отчеты руководителей групп. То же самое, видимо, делалось Егором Тимуровичем. В свою очередь, оба руководителя подводили итоги и ставили перед соответствующими группами новые задачи.
      Они были настолько трудными, что подойти к их решению без политической подкладки было нельзя. Помню, когда наша делегация поставила вопрос о передаче Татнефти Татарстану, министр топливной промышленности сказал: «Я, став министром, принял под свою ответственность всю отрасль. И передать вам Татнефть без политического решения вопроса не могу. Я за это несу ответственность».
      Именно по этой причине в ходе подготовки окончательного документа переговоров мы обратились к протоколу, принятому на августовских переговорах, где содержалось признание Деклараций о суверенитете РСФСР и Татарской ССР. В Декларации о суверенитете ТССР говорилось, что земля и ее недра и вся собственность являются достоянием многонационального народа Татарстана.
      Подготовка заключительного документа по итогам переговоров была поручена заместителю министра экономики Андрею Шаповольянцу. Скажу сразу же. Это умный, образованный и хорошо воспринимающий логику собеседника человек. В самом начале встречи между ним и мной состоялся следующий диалог. Начал его я вопросом: «С вами можно вести серьезные переговоры?». 

Индус ТАГИРОВ,
академик АНТ.
(Продолжение следует).