Выдающийся ученый-археолог

      Мне посчастливилось близко общаться с двумя выдающимися учеными-археологами – ушедшим из жизни в 1994 г. в возрасте 65 лет А.Х. Халиковым и Р.Г. Фахрутдиновым. Более подробно об этих ярких и неординарных личностях будет рассказано в готовящихся к печати воспоминаниях. Причем А.Х. Халиков оказал мне неоценимую помощь, познакомив с профессором Токийского университета Масяуки Ямаучи, на мой взгляд, самым крупным зарубежным специалистом по истории национально-государственного строительства в мусульманских регионах России, опубликовавшим, в частности, несколько книг о Султан-Галиеве. И вот 10 марта этого года, не дожив всего четыре дня до 77-летия, ушел от нас и Равиль Габдрахманович Фахрутдинов.
     Написанное ниже – это наброски по памяти о наиболее запоминающихся фактах из встреч с ним и не является некрологом, обычно напоминающим «житие святых», и тем более не его научной биографией. Хотя она достаточно весома: доктор исторических наук, руководитель ряда археологических экспедиций, один из  организаторов Иски – Казанского историко-культурного и природного музея-заповедника, главный редактор журнала «Татарская археология», автор ряда научных монографий, учебных пособий, научно-популярных книг, заслуженный деятель науки и лауреат Госпремии РТ и многое другое. Правда, Академия наук РТ почему-то его не жаловала, хотя он баллотировался в члены-корреспонденты. Впрочем, как и его, если уж не антипода, то, скажем так, «разномышленника» (если есть единомышленники, то почему бы не быть и разномышленникам) – звезду нашей археологии тех лет А.Х. Халикова и выдающегося историка И.Р. Тагирова, не удостоенных первоначально званий действительных членов академии. Хотя таковыми стали некоторые лица, «научный калибр» которых был существенно меньшим. Но как саркастически писал об академических нравах и выборах один из поэтов-«правдорубов»: «Ах, эта гребля под себя. Академическая гребля». Впрочем, даже выдающийся химик, основатель целого научного направления Г.Х. Камай, не стал даже членом-корреспондентом АН СССР, хотя баллотировался несколько раз.
     Мои контакты с ними были связаны в первую очередь с тем, что именно археологические открытия, а главное – их интерпретация, нередко становились «спусковым крючком» для конфликтов по вполне современным политическим проблемам. В Татарстане, в частности, всегда было деление историков на «булгаристов» и, скажем так, «татаристов», а точнее – «золотоордынцев», да и среди них существовали различные оттенки. Баталии между ними, внимательно отслеживавшиеся партийно-государственным руководством, иногда приводили к потере должностей. Правда, в Татарстане даже в послевоенные сталинские времена за такое историческое разномыслие не сажали, как это бывало в Казахстане и некоторых среднеазиатских республиках. Убежденным сторонником «золотоордынской» теории происхождения татарского народа стал после некоторых колебаний и Р.Г. Фахрутдинов, за что и поплатился – докторскую диссертацию ему пришлось защищать дважды. Дружеские отношения сложились, когда мы участвовали в создании первого в республике школьного исторического атласа. Он написал его дореволюционную часть, а я – советскую. Вместе подбирали иллюстрации, разногласий не было. Правда, когда я включил в него, пожалуй, впервые в наше время, фотографию белогвардейца В.О. Каппеля с подписью, что он один из организаторов разгрома красных в Казани в августе 1918 г., Р.Г. Фахрутдинов не без опаски спросил: а пропустят? Но узнав, что Каппеля торжественно перезахоронили в Москве с почестями и залпом почетного караула президентского полка, согласился. Я благодарен Равилю за то, что он нередко приглашал с собой в поездки по окрестностям Казани по осмотру мест будущих раскопок и рассказывал много нового для меня из средневековой истории этих краев. В общем, занимался моим археологическим «ликбезом». Сохранилась фотография, где он показывает Р.С. Хакимову и мне в одной из подказанских деревень надгробный камень знатной татарской женщины, чуть ли не родственницы одного из ханов, умершей до 1552 г. Он находился в центре засеянного рожью поля. Местные жители рассказывали, что в свое время какой-то предколхоза приказал убрать его и перепахать это место, но трактор по дороге заглох, как полагали, не без участия тракториста, а у председателя случился инфаркт. Предупреждение было понято, и он приказал сделать ограду и постоянно подкрашивал ее лично. Во время этой поездки Р.С. Хакимов в родной деревне отца Кулле-Кеми показал нам дом, в котором родился и жил в детстве Сибгат Хаким.
     Очень интересной и поучительной стала наша поездка в Челны, бывшие тогда одним из центров национального движения. Я как заведующий кафедрой ИПКРО читал лекции учителям, Равиль Габдрахманович по моей просьбе рассказал им о наиболее интересных событиях средневековой истории этих мест. У него были хорошие контакты с местными националистами, один из лидеров которых Кашапов рассказал нам о ситуации в регионе и подарил настенные часы с символикой «Идель-Урал». Кстати, никаких экстремистских высказываний от него не слышали, хотя разговор был откровенный и дискуссионный. Р.Г. Фахрутдинов готовился к поездке в новые интересующие его места между Билярском и Болгаром и говорил мне, что там могут быть находки, существенно меняющие наше представление о месте болгар и золотоордынцев в истории становления татарского народа. Но, к сожалению, я не смог поехать с ним.
     Вскоре у нас произошли разногласия кадрового характера. Мне доверили сформировать авторский коллектив по написанию школьного пособия по истории Татарстана. Это поручение исходило от издательства «Хэтэр. ТаРИХ», возглавляемого тогда Г.В. Васильевым и его «правой рукой» – Л.Д. Губайдуллиной, с деятельностью которых связан выход в свет многих интересных книг и особенно учебников. Я предложил Р.Г. Фахрутдинову участие в авторском коллективе и написание раздела до XVIII века включительно. И хотя он считал, что мы можем написать пособие и вдвоем, но все-таки согласился с доводом, что у нас и так много публикаций, и надо привлечь молодых ученых, у которых с этим было не густо, а возможности для публикаций все более и более усложнялись. Однако когда я показал список предполагаемых авторов, против одной кандидатуры он категорически возразил, сказав, что это не только не особенно грамотный историк, но и неблагодарный человек. На вопрос, почему он так считает, уклонившись от прямого ответа, сказал: сам когда-нибудь убедишься в этом. Мне тогда казалось, что он чрезмерно строг в оценке. В ответ на довод, что этим соавтором уже подготовлены параграф пособия и идет работа над другим, он заявил, что не хочет видеть свою фамилию рядом с этой на обложке пособия. На мои неоднократные уговоры отвечал, что лучше напишет пособие сам. Что вскоре сделал, и получилось неплохо. Через почти что 15 лет вижу, что в оценке этого соавтора, из-за которого наступило некоторое охлаждение наших отношений, он частично оказался прав.
     И все же чрезмерная категоричность суждений, неумение идти на компромиссы во многом мешали Равилю. Не срабатывал даже мой рассказ о том, что И.В. Сталин в ответ на сетования одного функционера, что он не может работать по таким-то причинам с вверенным ему контингентом, сказал: «У меня других кадров нет. Надо работать с теми, кто есть». Но при всем этом даже противники научных взглядов Р. Фахрутдинова, да и некоторых черт характера признавали его высокий профессионализм. Пользовался он авторитетом и у видных ученых Москвы и Ленинграда. Полагаю, что научное наследие Р.Г. Фахрутдинова заслуживает изучения, может быть, даже на диссертационном уровне. Он успешно работал над монографией, посвященной истории татарского народа с древнейших времен и до сегодняшних дней. Последние несколько лет его жизни были омрачены тяжелым заболеванием. Но дружная семья – супруга, многие годы работавшая в Минобрнауки, и двое сыновей – профессионалы высокого класса в своих областях знаний, – делала все, чтобы облегчить его страдания вплоть до ухода из жизни. 

     Б.Ф. СУЛТАНБЕКОВ,
профессор.