В татарской столице (ч.12)

     Во всех прежде опубликованных работах для получения достаточного количества слюны больным давали жевать специальную массу, стимулирующую слюноотделение. Наши же больные всегда шли на исследование с полотенцем, в которое при сдаче желудочного сока сплевывали обильно выделяющуюся при этом слюну. Я сообразил, что стимулятором слюноотделения у них является находящийся во рту тонкий желудочный зонд. Это, так сказать – мое первое открытие. Потом такое одновременное двойное (желудочного сока и слюны) исследование начали применять и другие.
     Расставив помеченные пробирки, я бежал в санаторий «Казанский». Там с первых же дней знакомства с заместителями главного врача М.И. Пивиковой (род. в 1926 г.) и Д.Х. Максудовой (1924 – 2005) и до моего отъезда из Казани я много работал и занимался научными исследованиями. А пока завершал ту же процедуру, что и в больнице, в лаборатории санатория (пробирки для сбора слюны расставляли, по моей просьбе, тамошние сотрудники). Возвращался в больницу с «богатым уловом» (в специализированном для лечения заболеваний органов пищеварения санатории желудочный сок сдавали ежедневно до 10 человек), забирал из лаборатории баночки со слюной, проводил обход больных в своей палате. Просматривал истории болезни больных, у которых исследовал желудочный сок и слюну. Необходимые для статистической обработки данные выписывал на отдельные листы.
     Потом бежал в ЦНИИЛ по ул. Толстого. Там в студенческой столовой, выстояв длиннющую очередь, обедал. По меркам тех советских времен, обеды в этой столовой можно было считать вполне удовлетворительными. И по цене, и по качеству. Шеф-повар – весьма тучный, всегда улыбающийся пожилой дядя Петя (звали его «взаправду» по-иному, он был татарином) стоял на раздаче. Как ему удавалось готовить такие вкусные котлетки (фрикадельки), в которых, как везде, было не так уж много мяса? Что он добавлял в картофельное пюре, чтобы оно имело сметанообразную консистенцию и лакомый вкус? Если дядя Петя отсутствовал (болел?), то на раздаче стоял кто-то другой из работников кухни. Все знали – еда будет совсем другого, худшего качества.
     Преподавателям выделили отдельное помещение, но и там была очередь.
     Кстати, и в железнодорожной больнице был в подвале буфет. Лишь однажды я попытался в нем что-то купить. Но увидев сражение за сладкие сырки между пациентами и санитарками, более там не появлялся. Врачи забыли меня предупредить, что там происходит.
     Позже, начав дежурить в больнице, имея несколько больший «доход», я распространил сферу моих посещений предприятий общественного питания на большую столовую в доме Кекина, на рестораны на Советской площади («Север»), на улице Вишневского («Заря»; «Вперед, заре навстречу!», – напевал я «Молодую гвардию» на слова Александра Безыменского, отправляясь туда на обед; кстати, будет время и желание – почитайте прямо-таки комическую историю «создания» этого неофициального гимна комсомола: www.vilavi.ru/pes/140506/140506.shtml), ресторан в угловом здании, что рядом с больницей напротив парка, а в последние годы – «Акчарлак». Пообедать в дневное время в ресторане было не дорого, но – долго. Но зато не в очереди стоять, а сидя ждать милости от официантки, которая старалась дневных посетителей ресторана не замечать. Вот вечерние посетители, хмельные – те рассчитывались щедро...
     Вернемся на короткое время в санаторий «Казанский». Заместители главного врача по лечебной и организационной работе Маргарита Ивановна Пивикова и Диляра Хафизовна Максудова – бывшие аспирантки профессора О.С. Радбиля, не выполнив в срок свои диссертационные работы, ушли работать в санаторий. По рекомендации О.С., они изучали лечебное действие ижевской минеральной воды. И на Ижминводах, и в эксперименте. Собак им оперировал, по просьбе О.С. Радбиля, заведующий торакальным отделением железнодорожной больницы Абрам Овсеевич Лихтенштейн. Если не ошибаюсь, то в ветеринарном институте. Собачек с целью исследований даже возили «на воды» главного в Татарии бальнеологического курорта. Своеобразная «реабилитация» после операции на желудке...
     Санаторий «Казанский», располагавшийся рядом с Парком культуры, был расквартирован в бывших деревянных дачах дореволюционной казанской знати. Современное многоэтажное здание (спальный корпус и столовая) выстроили на территории санатория в конце 60-х годов. М.И. Пивикова и Д.Х. Максудова многое улучшили в санатории. Например, используя имеющие в распоряжении санатория путевки, получали взамен на них от предприятий необходимый инвентарь. Наверное, во всем СССР только в санатории «Казанский» пациенты при сдаче сока не ерзали на твердых стульях, а полулежали в креслах, снятых с быстроходных волжских судов. Перед пациентами не стояли далеко не «аппетитные» мензурки с соком, а последний принудительно отсасывался в емкости, расположенные за спиной пациента. Пациенты не видели порой частые позывы на рвоту от раздражающего действия находящегося в глотке зонда у некоторых больных, а полулежали на небольшом расстоянии друг от друга (в два ряда, обращенные друг к другу спинами). Я не вхожу в детали, так как многое уже выветрилось из головы, но помню, что мы долго планировали, а затем руководили монтажом этой установки, искали подходящее разрежение для отсоса содержимого желудка после так называемого пробного завтрака.
     У обеих заместителей главврача не было собственных семей. Д.Х. жила с братом-инвалидом, М.И. – с матерью. Поэтому работе отдавали они времени больше положенного. А я нашел там еще одно поле для исследований, о чем пойдет речь далее. О.С. консультировал больных в санатории один раз в неделю, но в наши исследования там не вмешивался.
     Абсолютно толерантной к нашим научным увлечениям была и главный врач санатория Галина Трофимовна Биевченко. Подполковник медицинской службы в отставке, прошедшая войну, она жила с мужем – галантным отставным полковником, и тоже «домой к малым детям не спешила», а вела твердой рукой санаторские дела. Несколько раз она зазывала меня к себе в кабинет, расспрашивала о делах, но больше рассказывала о себе, какой она была в военные годы. Ей было что рассказать...
     Не только не мешали нам, а, наоборот, гордились новаторскими изменениями в санатории руководители Татарского территориального совета по управлению курортами профсоюзов. Так как их информировали о том, кто давал импульс большинству начинаний, курортное управление оплачивало мне почти все мои поездки на съезды и конференции. У ГИДУВа средств на командировки ассистента не было. Первому в мою бытность в Казани председателю совета Закию Бикмухамедовичу Булатову я был только представлен, со вторым – Альбертом Галеевичем  Хамидуллиным – был знаком намного лучше, даже дома у него побывал в мой последний приезд в Казань летом 1980 года. С третьим – совсем немного. Молодой, грузный, курящий – получил вскоре после заступления на должность ряд инфарктов миокарда.
     Поддерживала наши с заместителями главврача порывы усовершенствовать диагностику и лечение (о чем подробнее далее) и начмед совета – весьма приветливая и благожелательная Фарида Хусаиновна Янгуразова.
     Оперировал животных я сам. Сказалась небольшая практика в студенческие годы, когда я просто из-за интереса приходил на дежурства знакомых мне врачей-хирургов. Больше, конечно, смотрел, чем делал. Но все же.
     Перед операцией собакам вводили морфий, выводили их во двор, где они освобождали рвотными движениями желудок, а также опорожняли кишечник. После чего их, уже осоловелых, можно было спокойно класть на операционный стол, фиксировать, выстригать и сбривать шерсть на месте разреза. Потом на морду животных надевали маску с налитым туда эфиром. Быстрая дезинфекция рук, вскрытие брюшной полости, введение в артерию 33%-ного раствора салициловокислого натрия (быстрое склерозирование артерии желудка – побеление ишемизированной стенки желудка), зашивание брюшной полости, перенос спящего еще животного в виварий. 

Соломон ВАЙНШТЕЙН.
(Продолжение следует.)

На снимке: профессор Эрнст Галимович Улумбеков.