Студенческие годы (ч.6)
В предисловии к ней был подвергнут «разгрому» К. Грасис, возглавивший с осени 1917 г. местную большевистскую организацию. Он в своих воспоминаниях писал, что октябрьские события в Казани начались стихийно и без всякой команды из ЦК большевиков, и что в них главную роль сыграл казанский гарнизон. Он писал, что ключом к пониманию казанского Октября является казанский военный округ. Грасис был объявлен троцкистом и репрессирован.
В 1962 г. вышли «Очерки истории Татарской партийной организации», в которых глава по 1917 г. была написана в духе работы 1934 г. Разумеется, в несколько обновленном виде. Я как историограф этой темы должен был дать оценку этой главе. И она была дана.
15 декабря 1962 г. состоялось обсуждение этих «Очерков…». Мы, несколько студентов-выпускников историко-филологического факультета, в том числе я и Рамзи Валеев, пришли на это обсуждение. Мой интерес был определен тем, что я писал дипломное сочинение по историографии вопроса установления Советской власти в Казани в 1917 г. Меня интересовала глава по истории установления Советской власти в Татарии, написанная Акимом Алексеевичем Тарасовым, научным сотрудником Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. У меня как у начинающего историка, во многом знакомого с документами и материалами по этой теме, были серьезные претензии к этой главе. Она, по сложившейся традиции, была написана в духе событий Петрограда 1917 г. Там, как это было предписано письмом Сталина в редакцию журнала «Пролетарская революция», решающую роль сыграли рабочие красногвардейские отряды и руководили событиями большевики - ЦК партии во главе с Лениным. Отрицалась выдающаяся роль петроградского гарнизона, на чем настаивал Троцкий. Вот и в книге 1962 г. как и в 1934 г. было написано, что сигналом к казанскому вооруженному восстанию стало указание из ЦК большевиков о проведении вооруженного восстания в Казани. Это письмо, как в ней было указано, было обсуждено в казанском комитете большевиков. И решающую роль в установлении Советской власти сыграли казанские рабочие.
Документы, которые были известны мне, говорили о другом. Во-первых, о том, что никакого указания из ЦК большевиков о необходимости проведения вооруженного восстания не было. Во-вторых, что события начались стихийно в казанском гарнизоне, и они вылились в вооруженное противостояние юнкеров, находившихся в распоряжении командования казанским военным округом, с солдатами-артиллеристами, которые выступили в защиту бежавшего из-под ареста Гроздова и председателя солдатской секции Казанского совета рабоче-солдатских и крестьянских депутатов Николая Ершова. Эти события застали врасплох членов казанского комитета РСДРП. Короче, никакой руководящей роли в установлении Советской власти большевистского комитета и ведущей роли рабочего класса не было.
Я собирался выступить с критикой главы, написанной А.А. Тарасовым. Его самого не было при обсуждении книги. Скажу прямо, я боялся выйти на трибуну. Ибо здесь, кроме многих историков Казани, присутствовали профессор, специалист по истории партии Рафик Измайлович Нафигов, бывший некоторое время деканом нашего факультета, и профессор кафедры истории СССР Иван Митрофанович Климов. Они - наши учителя, а я их студент и даже не завершивший образование. Выходить мне на трибуну или нет? Меня одолевали эти сомнения. Рамзи толкает меня в бок и говорит: «Иди выходи, сейчас или никогда». Этих слов оказалось достаточным для преодоления моих сомнений. И вот я на трибуне. Разумеется, волнуюсь, ибо впервые за такой солидной трибуной. За мной наблюдают десятки глаз, в том числе и журналистов. Разумеется, задаются вопросом, что это за студент, кто он такой, чтобы критиковать такого солидного историка. И как вообще можно сомневаться в ведущей роли пролетариата в революции и отрицать руководящую роль большевиков в борьбе за власть Советов.
И как бы там ни было, я смог изложить свою позицию. Никто не выступил ни с критикой, ни в поддержку меня. Мог бы меня поддержать мой научный руководитель доцент Иван Михайлович Ионенко. Однако его тогда не было в Казани, он был в творческой командировке в Москве для завершения своей докторской диссертации.
После обсуждения ко мне подошел профессор Р.И. Нафигов и, очертив рукой соответствующее изображение, сказал: «Крест на твоем выступлении». Его поддержал И.М. Климов, отметивший, что Тагирову еще предстоит сдать ему зачет. Успокаивал меня лишь мой друг Рамзи Валеев.
Сохранились его записи, которые он вел по ходу обсуждения. И я позволю себе привести некоторые выдержки из них: «Дерзкое выступление вызвало в зале насмешки, улыбки... но это ли было самое главное? Нет. Оно вызвало уважение к молодому исследователю. Разве требование писать по-новому не было на самом деле несвоевременным?
Перерыв... Поздравления «стариков» - лучшее свидетельство этого уважения. Становящихся поэтому на путь либерализма, соглашательства и таким образом к скатыванию на старые позиции - игнорирования фактов... А крест Рафика Измайловича - ничто по сути. Не пойти же нам по пути стариков, зараженных и боящихся всяких возможных крестов».
А в стихотворной форме Рамзи Валеев выразил это так:
Из глубины зала, восстав неожиданно,
Держа дерзновенную речь,
Нитями старыми порвав,
Ошеломив стариков весь.
А свое отношение к тем, кто осудил мое выступление, он выразил следующими строками:
Вам судьбой не суждено
Истории страниц открывать,
Культивированные друзья,
Историей вам суждено
Вызвать у нас лишь сомненья.
Несколько слов об этих профессорах. Рафик Измайлович Нафигов в университете заведовал кафедрой истории КПСС, одновременно некоторое время был и деканом историко-филологического факультета. Он - крупный специалист по истории татарской общественной мысли, открывший много до сих пор не известных фактов из жизни и творчества Тукая и некоторых других ярких представителей татарской интеллигенции XIX в. Ему принадлежит книга «Мулланур Вахитов», выдержавшая два издания. Особое место в его творчестве занимало изучение казанского периода жизни Владимира Ильича Ульянова-Ленина. Он - неустанный поисковик, проведший значительную часть своей исследовательской жизни в архивах и библиотеках. Как человек он был далеко не простым, неровным в обращении и во многих случаях непредсказуемым.
Иван Митрофанович Климов, наоборот, был очень простым и добрым человеком. Некоторое время он преподавал в Пражском университете. Будучи кандидатом наук, получил там звание профессора. У нас же его таковым не признали, и ему пришлось защищать докторскую диссертацию по истории образования и развития Татарской АССР.
Надо сказать, что он был объективным исследователем. Он, также как и Ионенко, родом был из Смоленской области. Никогда не чурался своего крестьянского происхождения. Наоборот, гордился этим. «Я, - говорил он иногда, - ничего не боюсь. Ниже мужиков меня не скинут, а землю пахать я умею».
Однако земляки находились далеко не в земляческих отношениях.
Бывало на лекциях Иван Митрофанович, рассказывая о чем-то, спорил со своим тезкой и земляком. Правда, в его отсутствие и, видимо, пытаясь превратить нас в своих единомышленников. И приводя какие-то аргументы в аудитории, как бы дискутируя с ним, слегка ударив сначала линейкой по ладони, а затем ладонью по подбородку и быстро проведя рукой по лицу, произносил: «Вот так вот, Иван Михайлович!». Затем, удовлетворенный как бы достигнутой победой над отсутствующим оппонентом, продолжал изложение темы. При этом сиял и излучал какую-то энергию.
Однако вскоре он уехал в Воронеж и свою научную и педагогическую карьеру завершил в местном университете.
Что касается отношения этих ученых к моему выступлению на обсуждении «Очерков...», то во всем этом проявилось их желание удержать меня от ошибки молодости. Во всяком случае, мне хотелось это так представить. Ибо они оба были убежденными коммунистами, и для них авторитет партии на всех этапах исторического развития был непререкаемым. Не сомневались они и в руководящей роли местной партийной организации в событиях 1917 - 1918 гг. Им казалось, что я, увлекшись отдельными фактами, не смог уловить главного, а именно - роли в революции казанского пролетариата, возглавлявшегося большевиками. Так что я на них не был в обиде. Зачет Ивану Митрофановичу я сдал. Он всегда был справедливым и объективным.
В газете «Советская Татария» было помещено сообщение об этом обсуждении, где в весьма обтекаемой форме говорилось и о моем выступлении. В последующем я ознакомился со стенограммой этого обсуждения. Однако и там о моем выступлении говорилось в очень завуалированных тонах.
И.Р. ТАГИРОВ.
(Из книги «По жизненному пути».)