Профессор Бусыгин

     12 декабря 2014 года в Национальном музее Татарстана состоялись очередные «Бусыгинские чтения». Это дань уважения научной общественности республики выдающемуся ученому и деятелю культуры, внесшему огромный вклад в обеспечение и укрепление мирного и взаимоприемлемого образа жизни народов многонационального Поволжья.  
     Евгений Прокопьевич Бусыгин – личность неординарная, наделенная разносторонними талантами и способностями. Это прежде всего его громадный ум, сочетавшийся с удивительной интуицией, позволивший ему охватить как прошлые, так и современные ему основные пространства общественной жизни. Музыкальные дарования, сопровождавшие его в течение всей жизни, стали важным подспорьем в выявлении им общего и особенного в жизни народов, населяющих наш край. Сыграли важную роль в становлении его как выдающегося этнографа.
     К этому дню увидело свет востребованное научной общественностью и представленное на этих чтениях переиздание его монографии «Русское сельское население Среднего Поволжья». Это, поскольку ученый еще при жизни мечтал о переиздании этой основной работы своей жизни, было воспринято общественностью как подарок ему самому.
     Книга, так же как и его другие сочинения на эту тему, создана на основе данных полевых исследований и ежегодных научных экспедиций, осуществлявшихся им в течение 50 лет. Здесь и описание сел, крестьянских дворов, подкрепляющееся фотографиями домов и их оформлений, характеристика сельской семьи, быта и народных традиций. В ней присутствуют сотни людей, русских, татар, чувашей, быт и взаимоотношения которых представляли для профессора Бусыгина особый интерес.     
     Хронологически книга охватывает весь период со времени появления русского населения в Поволжье и до середины 60-х годов прошлого столетия. В ней тщательным образом собраны и проанализированы многочисленные данные о взаимоотношениях русского населения и коренных народов этой земли. Привлекает внимание читателя их взаимообмен в обустройстве жилья, ведении хозяйства, обработке земли. Особое место отведено в книге промыслам и ремеслам как русского населения, так и местных народов. 
     В центре внимания исследователя находится село – основа русской жизни. В советский период нашей истории воспевался гимн рабочему классу страны, как ведущей силе российского общества. Крестьянству отводилась лишь второстепенная роль, которое, как иногда писали, было не совсем удобным классом для властей. Между тем рабочий класс, так же как и значительная часть нашей интеллигенции, – это детище российского крестьянства. 
     Евгений Прокопьевич это хорошо знал и всегда стремился показать село и его жителей как основу жизнедеятельности общества. В этом он следовал своему учителю Н.И. Воробьеву, которого всегда чтил и никогда не забывал. 
     Профессор Бусыгин был не просто замечательным ученым, многочисленные сочинения которого были и остаются до настоящего времени незаменимым пособием не только для обучающейся молодежи, не только для этнографов, но и являются таковыми для всех людей, интересующихся состоянием национального характера и народной души.
     Профессор Бусыгин отличался от многих этнографов тем, что он умел видеть за внешними условиями и образом жизни народов состояние их души. Был прекрасным психологом, человеком, способным проникать и воспринимать внутренний мир людей.
     Причем он никогда не замыкался в проблематике русского населения своей родной земли, но и, выходя за ее пределы, сравнивал и сопоставлял с условиями жизни и характером других народов, населяющих Поволжье. На его рабочем столе всегда лежали книги и статьи о быте многих народов мира. Его обширные знания в этом отношении обогатились преподавательской и исследовательской деятельностью во Вьетнаме. Там его помнят и всегда вспоминают его плодотворную работу во имя развития культуры и науки Вьетнама. 
     Однако в центре его внимания всегда были народы Поволжья. Его в этом отношении интересовало все. Не только видимые, но и невидимые для многих черты характера народов. Если для них это было тайной за многими печатями, то для Евгения Прокопьевича это был открытый мир.
     В описании жизни народов он предельно объективен. Известно, что татарам было запрещено заниматься кузнечным ремеслом. Поэтому они для проведения кузнечных работ приглашали русских кузнецов. Так, описывая состояние кузнечного ремесла в Казанской губернии, Бусыгин писал: «Татары, чуваши, марийцы и мордва с большим уважением относились к русским кузнецам, помогали им в устройстве жилья, подвозе необходимых материалов, приглашали к себе в гости. Русские кузнецы, усваивая язык местных народов, чувствовали себя среди них так же, как и в русских деревнях».
     Приведенные Бусыгиным факты всецело подтверждают наблюдения путешественника И.П. Фалька. Он писал: «Деревни разных народов стоят рассеянно, вероятно так, как они мало-помалу появлялись… Согласие этих различных жителей достойно удивления. Они не ссорятся ни за границы, ни за притеснения, ни за какие-либо дела, и каждый класс имеет чаще вражду между собой, чем с другими».
     Столь же ярко и в то же время совершенно объективно поданы в монографии традиции и развитие ювелирного ремесла в Среднем Поволжье. Автор при этом особо выделяет развитие татарами традиций булгарского периода нашей истории и указывает в этом на влияние на русских ювелиров. Из 290 ювелиров Казанской губернии, указывал он, в 1911 году 109 человек были русскими. Вероятно, писал он, рассказывая о развитии ювелирного дела в Рыбной Слободе, «толчок этому дало соседство татар, имевших навыки в этом деле». 
     Значительное место уделено автором развитию обработки кожаных изделий. Им подчеркнуто, что «высококачественная кожа (юфть), изготовлявшаяся булгарскими ремесленниками в IX – XII вв., которая шла на пошивку обуви, а также в большом количестве вывозилась за пределы Поволжья» и что при Казанском ханстве кожевенное дело также играло большую роль. Тогда, говорится в монографии, так же как и прежде, юфть и сафьян по-прежнему назывались «булгари». «булгарскими». «Татарские ремесленники, разъехавшись по деревням, сосредоточили в своих руках традиционные ремесла края: обработку кожи (юфть), выделку овчин и козловых шкур (меха, сафьян) и шитье из них». Татарская обувь, ичиги имели большой спрос не только в России, но и за границей, в Англии и Франции.  
     Много можно было говорить о многих других сюжетах этой содержательной и во многом поучительной монографии, в которой охвачены все стороны русской сельской жизни в ее сочетании с жизнью других народов Поволжья. Это было бы уроком, преподнесенным выдающимся русским человеком, некоторым из тех, кто пытается разрушить веками сложившиеся на нашей земле традиции дружбы, взаимопомощи и взаимовлияния народов нашего края. 
     Уверен, что эта прекрасным образом переизданная монография получит соответствующую оценку не только научной общественности, но и всех тех, кто интересуется историей нашей земли.
     Вообще, тема «Бусыгин – ученый историк-этнограф» – предмет особого исследования. Тема книг и диссертаций. 
     Мне, человеку, который видел его в разных условиях и качествах, казалось, что одной из причин его успехов в науке была его влюбленность в музыку. Эта любовь передана ему от отца, который сам был прекрасным музыкантом. Вовсе не случайно, что начальное образование Евгения Прокопьевича было музыкальным. Так и казалось, что он продолжит реализацию своих дарований именно как музыкант. Он окончил музыкальное училище. В годы учебы и в дальнейшем, совершенствуя свое музыкальное мастерство, играл в различных оркестрах. Находился в близких отношениях с обучавшимся с ним в последующем создателем шедевра татарской музыкальной культуры балета «Шурале» Фаридом Яруллиным. Обучались вместе с ним ставшие в последующем выдающимися татарскими композиторами Захид Хабибуллин и Назиб Жиганов. Невозможно перечислить всех тех деятелей культуры и искусства, с которыми Бусыгин находился в тесной дружбе. Их было много.
     Прекрасную школу музыкальной культуры он прошел в сотрудничестве с Салихом Сайдашевым, дарованиями и человеческими качествами которого он не переставал восхищаться. Он играл во многих оркестрах, в том числе в оркестрах Татарского радиокомитета, Татарского драматического театра, Театра оперы и балета. В эти годы он всецело вошел в татарский музыкальный мир. В этом особенно большую роль сыграли спектакли, которые сопровождались музыкой Салиха Сайдашева.
     Евгений Прокопьевич прекрасно знал музыкальный мир и других народов Поволжья. И не только. Через сравнительно-сопоставительное изучение музыки народов планеты он выявлял их исторические связи. Находил очень много общего между музыкой народов Дальнего Востока и Поволжья. 
     Ныне китайцы и татары географически очень далеки друг от друга. Однако их сближает общая музыка. Они находятся в объятиях общего музыкального мира. Во времена, когда древние татары жили по соседству с китайцами, императоры, как об этом свидетельствуют многочисленные источники, посылали к ним для записи их музыки своих композиторов.
     А в Поволжье своим соплеменникам булгарам и кипчакам эту музыку довели прибывшие со склон Алтая и расселившиеся вокруг Казани татарские племена. 
     Находясь в служебной командировке в Казани, китайский профессор Чянь-Бин говорил, что у них наша татарская музыка. Наша заслуга, говорил он, в том, что мы ее распространили на весь Дальний Восток и довели до Японии. Вот эту общность музыки Евгений Прокопьевич обнаружил и во Вьетнаме.
     Евгений Прокопьевич был настолько проникнут в музыкальный мир, что его во многих случаях воспринимают как музыканта-профессионала. Не случайны его творческие связи с консерваторией, где под его руководством было выполнено несколько диссертаций.
     Слушать его игру на скрипке для нас всегда было особым удовольствием. Исполнял он не только русские, но и татарские мелодии. Иногда мы вместе с ним и под его игру на скрипке подолгу распевали народные татарские и русские песни. Воистину это был человек, влюбленный в татарскую музыку. Он находил много общего между русской и татарской музыкой. Например, сравнивал их исполнение как татарского, так русского вариантов песни об умирающем в степи ямщике, отдававшем через своего сотоварища наказ отцу и жене. Приводил много других примеров, демонстрируя их собственным исполнением.
     Может быть, я и не стал бы уделять столь большое место характеристике музыкального мира этого неординарного человека, если бы он не был столь своеобразным. Евгений Прокопьевич умел, как никто другой, проникать через музыку во внутренний мир народа, в его душу. Потому он хорошо знал татар, их самочувствие и переживания. Не ошибусь, если скажу, что музыка для него служила ключом проникновения в их внутренний мир. Он всегда говорил, что в музыке присутствует вся история татар. Не ошибусь, говоря, что он состоялся как выдающийся историк-этнограф в немалой мере благодаря музыке и своим музыкальным дарованиям. 
     В этом человеке были заложены такие лучшие черты русского характера, как доброта и открытость души, отзывчивость, готовность прийти на помощь тем, кто в этом нуждается. Этот его характер проявлялся и на его прекрасных лекциях. Слушали их, сидя на студенческой скамье, я, мой брат Энгель и наш сын Ильдар. Их невозможно забыть. Слушая его рассказ о тех или иных народах, начинаешь чувствовать себя среди них. Особенно на лекциях, которые он читал в Этнографическом музее университета, во многом являющегося его детищем.  
     Музей этот как сокровище материалов и данных об этногенезе народов заслушивает особой оценки. С определенной уверенностью можно сказать, что равных ему подобных очагов культуры нет во всем постсоветском пространстве. Каждый его экспонат дышит историей, передает этапы происхождения всех основных этносов планеты. В то же время в них печать особенностей творческой деятельности профессора Бусыгина. Именно он воссоздал его после известных пертурбаций 1941 года, после которых музей фактически перестал существовать. 
     Евгений Прокопьевич работал на естественно-географическом факультете университета. Однако он был больше близок к истории, чем географии. И лекции он читал историкам. Потому, когда разделился наш историко-филологический факультет и из него выделился исторический факультет, возникла надобность создания в его составе кафедры этнографии.  
     Я как первый декан этого факультета обратился к нашему учителю с просьбой возглавить эту кафедру. Он, конечно, был готов принять это предложение, но несколько сомневался. «Мне ведь уже 76 лет, не стар ли я для этого», – говорил он. А я ему: «Евгений Прокопьевич, аятолле Хомейни тоже было 76 лет, когда он возглавил иранскую революцию и прекрасно справился с этой миссией. Так что вы как раз в нужном возрасте для создания кафедры этнографии». Согласился этот добрейший человек и создал прекрасную кафедру на историческом факультете Казанского университета. Воспитал там десятки кандидатов и докторов наук. 
     Как член совета по защите докторских и кандидатских диссертаций, который возглавляю я, он всегда был моим добрым советчиком, часто предостерегал от возможных ошибок. Вообще сделал очень много для выявления талантливой молодежи, открыв дорогу для всесторонней реализации способностей творческих людей.  
     Ему всегда были чужды такие человеческие пороки, как зависть и алчность, кои, как это ни жаль, ныне все чаще дают знать о себе. Отличался скромностью в быту. Был человеком доброжелательным, умеющим в то же время прощать недостатки и ошибки своих коллег. Никогда ни на кого не обижался, хотя во многих случаях были для этого и свои причины.
     Не могу не сказать несколько слов о его семье, скрепленной супругой Евгенией Анатольевной. Он был прекрасным семьянином. Его сын Андрей Евгеньевич окончил наш факультет, защитил кандидатскую и докторскую диссертации. В нелегкие для республики и страны годы перестройки возглавил отдел культуры Обкома КПСС. Тогда же отдел науки и учебных заведений обкома возглавил тоже наш выпускник его друг и товарищ Олег Морозов, работающий ныне руководителем управления внутренней политики аппарата президента России.
     В последующем Андрей Евгеньевич стал заместителем министра культуры Российской Федерации. Находясь на этом посту, он уделял большое внимание справедливому соотношению в развитии национальных культур. Никогда не противопоставлял одну культуру другой, как это, к сожалению, делают иные деятели. Не смешно ли, когда в Москве после неоднократных посещений, выделяя для татарских передач FM канал, ставят условие, чтобы не менее 20 процентов передач посвящались спорту. Или, что досаднее всего, вообще отказывают в выделении канала. Таких несправедливостей по отношению к культуре нерусских народов немало. При Бусыгине-младшем этого не было. 
     Хотя это предмет особого разговора, однако, когда речь идет о носителях межнациональной справедливости, каковыми являются отец и сын Бусыгины, было бы неправильно не упоминать об этом. 
     Андрей Евгеньевич, следуя традициям своего отца, исходил из того, что основой процветания России, обеспечения ее целостности является справедливый мир в родном отечестве. И делал для этого все зависящее от него.
     Евгений Прокопьевич всецело выполнил свой гражданский долг перед страной. Внес неоценимый вклад в сокровищницу дружбы народов. И завещал всем нам беречь ее как зеницу ока.
     Переиздание его прекрасной монографии не просто дань уважения ему, но и назидание его последователям о том, как нужно создавать труды о народах.
     Пусть выступления его соратников и многочисленных учеников на этих «Чтениях» станут гимном профессору Евгению Прокопьевичу Бусыгину, этому замечательному русскому человеку. 

Индус ТАГИРОВ,
академик АНТ.

На снимке: Евгений Бусыгин.