Примаков, воспоминания (ч.4)
В 19-этажном 256-квартирном жилом здании постпредства при ООН в Нью-Йорке тоже были обнаружены многочисленные системы прослушивания. На пресс-конференциях и в средствах массовой информации по оперативным соображениям сообщалось лишь о части выявленных систем. Мне представляется, что Бакатину не хватало реального, точного понимания обстановки. Искренне, как я уверен, борясь с теневыми сторонами деятельности КГБ в прошлом, он мог «с водой выплеснуть и ребенка»...
А из разведки продолжали уходить в основном молодые кадры. Главным, что их подталкивало к уходу, была неопределенность. Хорошо подготовленных людей с отличным знанием иностранных языков с удовольствием брали в коммерческие структуры, где платили намного больше.
ЦРУ и английское СИС направили в свои резидентуры указания максимально использовать нелегкую ситуацию в российских спецслужбах для установления связей с их представителями. Стали менять тактику и в отношении ранее завербованных сотрудников. Обычно предателей, вне зависимости от того, были ли они «добровольными заявителями» или завербованными, как правило, пытались как можно дольше сохранять в виде «кротов» и лишь в случае угрозы провала вывозили в США, Англию и другие страны. Теперь, даже когда отдельных неразборчивых предателей ждала перспективная работа, подталкивали к бегству из загранкомандировок. Пожалуй, одной из наиболее колоритных фигур «заявителей» был А.И. Кулак, полковник-инженер, сотрудник ПГУ, получивший во время войны звание Героя Советского Союза. Находясь в загранкомандировке в США в 1962 году, он инициативно установил сотрудничество с ФБР. В предательстве Кулака не было ни грана от недовольства существовавшей в СССР системой – это хорошо знали и американцы. Но он был недоволен своим положением в этой системе, считая, что заслуживает много большего, чем быть заместителем начальника одного из отделов в ПГУ. Недовольство подогревалось постоянным и безудержным употреблением алкоголя.
Уже после ухода Кулака на пенсию поступило сообщение от одного источника разведки о его предательстве. Судя по реакции Центра (что явствовало из дела Кулака, хранящегося в архиве), этому сначала не поверили. Затем пришел абсолютно независимый параллельный сигнал в отношении Кулака. Когда Кулак умер в 1984 году, уже было известно о предательстве Федоры (фэбээровский псевдоним Кулака). Тем не менее похоронили его с почестями из-за опасения за безопасность источников. Посмертно он был лишен государственных наград.
В начале 1991 года не вернулись из загранкомандировки два сотрудника научно-технической разведки – подполковник Илларионов, работавший вице-консулом в Генуе (при содействии американских спецслужб он выехал в США), и майор Гайдук, работавший старшим инженером в торгпредстве в Оттаве.
Уже при мне в 1992 году бежали в США два сотрудника СВР – из Бельгии и Финляндии. И, пожалуй, самым крупным предателем оказался полковник Ощенко, находившийся в командировке в Париже. Он был завербован английской спецслужбой и тайно вывезен в Великобританию. Все трое тоже были из научно-технической разведки.
Ощенко ожидало повышение в Центре, куда он должен был вскоре прибыть, так как его загранкомандировка близилась к завершению. Что сыграло основную роль в его поспешном бегстве? Ознакомившись с выводами специально созданной комиссии, я заключил, что он мог побаиваться возвращения, так как перед новым назначением должен был пройти очередную проверку, которая с большой степенью вероятности могла бы выявить его нечистоплотность. Ощенко подворовывал из средств, выделяемых ему для расчетов с источниками. По нашим данным, Ощенко представил своим хозяевам из ЦРУ наряду со списком агентуры совершенно другую версию своего поспешного ухода из Парижа.
В то время, когда я пришел в Ясенево, уже обозначилось резкое снижение активности в той части работы, которая называется в разведке «человеческим фактором». После августа 1991 года сказывалась не только некоторая растерянность в связи с реорганизациями и перестановками, но ряд руководителей спецслужб, в том числе ПГУ, а на первых порах и СВР, избегали таких острых мероприятий, как разработка сотрудников спецслужб противоположной стороны, чтобы не осложнить отношения с западными государствами. Все еще ждали, что и они пойдут хотя бы на изменение форм своей работы.
В этом отношении очень характерным было дело кадрового сотрудника ЦРУ Леонарда Хермана Белгарда, о котором мне подробно доложили. 1946 года рождения, в совершенстве владеющий русским языком, говорящий свободно на французском и испанском и в меньшей степени на немецком и шведском, поступил на работу в Центральное разведывательное управление США в 1978 году. До этого был юрисконсультом ряда филиалов западногерманских фирм в Соединенных Штатах. Еще во время своей первой командировки в Мексику, работая под прикрытием третьего секретаря посольства США и активно устанавливая контакты с сотрудниками посольства СССР, Белгард попал в поле зрения нашей внешней разведки.
С июля 1981-го по август 1983 года Белгард работал в генконсульстве США в Ленинграде, с июля 82-го был назначен руководителем опергруппы ЦРУ. Весь «ленинградский период» Белгарда был полностью прозрачным для КГБ – в результате потерпел провал один из его ценных агентов. В Лэнгли, судя по всему, не определили истинную причину провала и в октябре 1983 года направили Белгарда в очередную командировку в Женеву как сотрудника постоянного представительства США при Европейском отделении ООН. Располагая значительным объемом информации, ПГУ осуществляло активное отслеживание его деятельности и в Женеве. В частности, под непосредственным контролем нашей внешней разведки Белгард вел вербовочные разработки двух советских граждан, а также девяти представителей Польши, Болгарии, Венгрии, бывших ГДР и Чехословакии. Через этих лиц было доведено до Белгарда немало дезинформационных сведений.
С октября 1988-го по июль 1991 года он уже находился в командировке в Швеции, получив повышение и работая заместителем резидента ЦРУ под прикрытием первого секретаря американского посольства.
(Продолжение следует.)