7 июня 2024 г. независимая общественно-политическая газета
Главная Общество Преступления (глава из мемуаров "Вот и все… я пишу вам с вокзала") (ч.10)
Рубрики
Архив новостей
понвтрсрдчетпятсубвск
 123456
78910111213
14151617181920
21222324252627
28293031   
       

Преступления (глава из мемуаров "Вот и все… я пишу вам с вокзала") (ч.10)

15 декабря 2016 года
Преступления (глава из мемуаров "Вот и все… я пишу вам с вокзала") (ч.10)

     Я впервые присутствовал в суде и видел, как подготовились все наши противники, хотя мы знали – главные обвиняемые мы, случай произошел на нашем объекте. Институт представляли два адвоката, завод тоже два, генподрядчика – один, но очень известный в городе. У нас тоже адвокат был один, на мой взгляд – ни рыба, ни мясо. Он плохо говорил по-русски, был одет как базарный торговец арбузами, в стоптанных босоножках, мятой рубашке, какой-то взъерошенный, непричесанный, плохо выбритый. Рядом с коллегами наших оппонентов, лощеных, холеных, уверенных, он проигрывал во всем. Мне казалось, он даже не совсем изучил дело, я ни разу не видел его у нас в управлении, где мы бы рассказали ему специфику нашей работы. Наверное, оттого он сидел молча, не задавая ни одного вопроса нашим собратьям по беде.
     А их адвокаты, словно сговорились, накинулись дружно на нас. Адвокат генерального подрядчика попросил, чтобы в суде участвовал главный технический инспектор Узбекских профсоюзов Холодовский, гроза строителей, громадный, крикливый человек. За ним тут же отправили машину, и минут через сорок он появился в зале. Наверное, не мне одному стало понятно, что это заранее заготовленный ход, но я успел увидеть едва заметную усмешку судьи, что меня несколько успокоило.
     Холодовский, сразу без разминки, не трогая институт, оставивший своих студентов без надлежащего надзора, ни Генподрядчика и руководство завода, направивших студентов в помощь нашей бригаде, кинулся бросать камни только в наш огород. В Холодовском пропадал незаурядный актер. Конечно, он говорил много правды, особенно для тех, кто не знал стройку – двадцать организаций на территории одного завода, и организовать их безопасную работу в такой толчее, где повсюду работали десятки сварочных аппаратов, мог только Генподрядчик, этого его святая обязанность, как предписывают строительные нормы и правила.
     Я видел, как не поднимает головы от своей картонной папки с тесемками наш адвокат, как поник Резо Эмирович, на главного инженера было страшно смотреть – его мог хватить сердечный приступ в любую минуту. Кстати, после суда он сразу уволился. Заканчивая свою яркую эмоциональную речь, Холодовский возмущенно сказал: «У рабочих, занятых гуммированием, не было даже специальных противопожарных костюмов!». Это уже был удар ниже пояса, запрещенный прием, и когда он, закончив речь, гневно оглядел наши скамейки, я поднял руку. Судья спросил:
     – У вас вопрос к товарищу Холодовскому?
     – У меня не вопрос, у меня просьба, – ответил я.
     – Пожалуйста, – если это относится к делу.
     Холодовский поднялся с места, но я, обращаясь к судье, сказал:
     – Я бы попросил уважаемого главного технического инспектора профсоюзов показать суду, как выглядят эти противопожарные костюмы для гуммирования.
     Весь зал смотрел на меня, как на идиота, только судья понял, к чему я клоню, и еще Резо Эмирович впервые за три часа улыбнулся и очень одобрительно посмотрел на меня.
    Холодовский вмиг сдулся, куда вальяжность и апломб и девались, начал нервно мямлить:
     – К нам в республику они пока не поступали, но я их видел в Москве на курсах специализации для технических инспекторов.
     Как резко изменился судья, очень корректно проводивший судебное заседание:
     – Почему вы решили ввести суд в заблуждение? Почему ссылаетесь на спецовку, которую наши строители и в глаза не видели? – потом мгновенно сбавив тон, спокойно сказал, – Товарищ Холодовский, в ваш адрес я сделаю отдельное судебное заключение и думаю, что такие очковтиратели, как вы, не должны стоять на страже жизни рабочих. Вы можете покинуть зал.
     Сделал судья замечание и адвокату генподрядчика. Тот тоже сник, не стал, как обычно, ершиться – понимал, куда пойдут решения этого скромного районного суда. В оставшееся время он себя особенно не проявлял, консультировал своих клиентов очень рьяно только в перерыве.
     Должен сказать, что все три дня суда, после удаления Холодовского из зала, когда возникал вопрос к нашей стороне о процессе работы, каких-то деталях, судья обращался не к нашим обвиняемым, а только ко мне. Начались прения сторон, т.е. – мы против и института, и завода, и генподрядчика. Адвокаты оппонентов закидали мое начальство вопросами, а когда наступил наш черед, наш адвокат задал только пару малозначащих вопросов, отчего я просто кипел от возмущения – мне было тогда всего двадцать три года.
     Объявили двухчасовой перерыв, от жары, духоты, нервного напряжения все устали. Рядом с судебным залом, через дорогу, находилась большая чайхана, туда и направились все участники процесса. Наши водители оказались расторопнее всех и успели занять самый большой топчан под вековыми деревьями, а рядом протекал полноводный арык. У арыка тлел мангал с шашлыками и шумел ведерный самовар. Дастархан на топчане с зеленью, лепешками, минеральной водой, салатами, овощами ждал нас. Как только наши обвиняемые подошли к арыку и освежились из умывальника, я бросился к своему шефу:
     – Резо Эмирович, нам нужно срочно заменить адвоката, дайте мне машину, и я сейчас же привезу кого-нибудь из Вайсманов, – с младшим Вайсманом, Мишей, я состоял в приятельских отношениях.
     Наш начальник, спокойный, даже флегматичный для строительства человек, поблагодарил меня за Вайсманов и за вопрос к Холодовскому, перевернувший весь процесс, и сказал:
     – Давай спокойно пообедаем. А насчет адвоката – он, наверное, силы приберегает к концу заседания.
     В общем, отдохнули, поговорили. Перед возвращением в зал заседания, я отвел Резо Эмировича в сторону и продолжил настаивать:
     – Он же двух слов связать не может, он же дело не знает, а слово «гуммировщик» он и под расстрелом не сможет выговорить, – бросал я в бой последние аргументы.
     Резо Эмирович приобнял меня и сказал тихо, на ухо:
     – Дорогой Рауль, спасибо за искреннее внимание к нашим судьбам, а что наш адвокат не может связать двух слов – тоже не беда, зато он двоюродный брат судьи. Но это между нами.
     Суд приговорил нашего прораба к трем годам лишения свободы, прораба, у которого были под началом студенты, – к двум. Представителя студентов на практике – к одному году условно. Холодовского отстранили от должности главного технического инспектора профсоюзов. Никто решение суда не обжаловал, все-таки погиб человек.
     Без неотвратимости наказания справедливость и законность невозможны, но иногда я и с этой колокольни смотрю на нынешние суды и думаю – у сегодняшних судей «родственников» гораздо больше.

     Рауль МИР-ХАЙДАРОВ.
     Москва.


Комментарии (0)