Не зная броду… (ч.3)

     На секретном совещании по делу Мирсаида Султан-Галиева, состоявшемся в 1923 году, также было заявлено, что «имеется еще много таких товарищей, которые и сейчас признают ненужность и вредность существования национальных республик». И их действительно было немало.
     К таким относился и Сталин. В сентябре 1922 года он направляет больному Ленину письмо с предложением прекратить игру в «независимость республик», «покончить с либерализмом Москвы в национальном вопросе», ибо «национальная стихия… работает не в пользу единства советских республик». Он предостерегает Ленина, что через год «будет несравненно труднее отстоять фактическое единство республик».
     Ленин как дальновидный политик не согласился с ним. Он писал, что поскольку существует опасность великодержавного шовинизма, спешить с созданием союзного государства нельзя. И полагал, что даже после объявления его «не следует зарекаться никоим образом от того, чтобы… вернуться назад, т.е. оставить Союз Советских Республик лишь в отношении военном и дипломатическом».
     Зареклись, тем не менее, его соратники. Они не вняли предупреждениям своего вождя. И не только не вернулись назад, но строго осудили тех, кто пытался хотя бы частично расширить права республик. Со всей отчетливостью проявилось это во время работы указанного совещания по делу Султан-Галиева. На нем Сталин руководителей Советской Украины Х.Р. Раковского и Н.А. Скрыпника обвинил в стремлении превратить СССР в конфедерацию государств. Хотя на самом деле речь в их выступлениях шла лишь о некотором расширении прав республики в иностранных и внешнеторговых делах.    
     Политическое чутье Ленина, подпитывавшееся фактами обострения взаимоотношений республик и центральной власти, подводило к тому, что федерация должна стать качественным состоянием России. Его политическое завещание свидетельствовало именно об этом.
     После Ленина началась политика подмены содержания федерации ее формой. Летом 1928 года Каменев в разговоре с Бухариным говорил: «Партия и государство полностью слились – вот в чем беда». И это было действительной бедой, ибо понятие федерации превратилось в фикцию.
     Однако реальная история не терпит попыток изъятия ее содержания. Тех же, кто стремится к этому, жестоко наказывает. Так и случилось с теми, кто под лозунгом федерации превратил страну в централизованное авторитарное государство.
     СССР развалился. А ведь будь продолжены начала, заложенные Лениным, могло быть иначе. Возможности развития страны на подлинно федеративных рельсах имелись. К сожалению, они целенаправленно и сознательным образом уничтожались. Но поскольку они подпитывались уходящими в глубь веков корнями, вытравить их было невозможно. Федерация, словно медленно просыпающийся вулкан, напоминала и давала знать о себе. 
     Сигналы эти все более усиливались. Требовалась решительная ломка установившихся унитарных взаимоотношений союзного центра и республик. В стране назревало недовольство существующей формой управления. В том числе и ранжированием республик на союзные и автономные.
     События в Казахстане, в Нагорном Карабахе, Тбилиси, Баку и Фергане, во многих случаях сопровождавшиеся применением вооруженной силы и кровопролитием, свидетельствовали о том, что возможности жестко централизованного управления страной исчерпаны. 
     Страна задыхалась в бесправии. Суверенных прав не имели не только автономные государственные образования, но и союзные республики. Возмущение их отсутствием более всего проявлялось в относительно недавно включенных в состав СССР прибалтийских республиках. У их народов были еще свежи в памяти времена былой независимости. Они острее других чувствовали несправедливости тоталитарного режима и именно поэтому, пользуясь началом перестройки в стране, первыми развернули борьбу за реальный суверенитет.
     «Если бы республиканские законодательные органы имели те же полномочия, наши федеративные отношения были бы в значительно лучшем положении», – говорил эстонский профессор Ю. Боярс. Примечательно, что он, ратуя за равноправие всех республик, а конкретно Татарстана, говорил о необходимости преобразования автономных республик в союзные государственные образования.
     Другой ученый из Латвии А. Плотниекс утверждал, что «если не будет сильных республик, реально наделенных всеми атрибутами суверенного государства, то центр по-прежнему будет подменять аппарат республики, пытаясь решать все, однако толком ничего не сможет сделать». Он предлагал, ссылаясь на ленинское политическое завещание, оставить за Союзом только вопросы обороны и внешних сношений.
     8 – 9 февраля 1989 года журналом «Коммунист» с участием журналов «Коммунист Советской Латвии», «Коммунист Эстонии» и «Коммунист» (Литва) в Риге был проведен круглый стол под девизом «Слышать друг друга». Материалы этого круглого стола дают представление о том, как в двери и окна страны сначала робко, а потом все громче и требовательнее стучалась подлинная федерация. Готовившие к публикации его материалы на страницах «Коммуниста» В. Кремнев, В. Нехотин и А. Улюкаев писали: «Круг проблем, обсуждавшихся в Риге, чрезвычайно широк. К тому же большинство крайне остры. Неудивительно, что суждения были высказаны разные, зачастую спорные. Часть из них была оспорена в ходе дискуссии, остальные редакция выносит на суд читателей».
     Чем же были недовольны прибалтийские республики? Тем, что собственниками земли и ее недр являются не народы этих республик, а весь советский народ. Тем, что большинство предприятий, банков, сетей и средств связи, систем транспорта и энергетики в этих республиках находилось в союзном подчинении и господствовал диктат союзных министерств.
     Тем, что росла миграция из Российской Федерации и резко сокращалась доля коренного населения. Тем, что неуклонно сужалась сфера применения родных языков по принципу, подмеченному одним из участников дискуссии членом-корреспондентом АН Эстонии И. Апине, – чем быстрее переход на русский язык, тем лучше.
     Чего же добивались прибалтийские республики? Признания земли и ее недр достоянием народов этих республик, отказа от монополии союзных министерств, перехода к полной экономической самостоятельности, прекращения миграции русскоязычного населения из центральных районов страны, признания языков коренных народов этих республик в качестве государственных языков, перестройки партии по федеративному принципу и наконец решительного расширения прав республик до уровня подлинно суверенных государств.
     Реализация этих требований могла превратить страну в подлинную федерацию с элементами конфедерации. Прислушалась ли партия к тому, что говорилось на этом круглом столе? И не только на нем, но и в письмах и многочисленных сообщениях с мест, где резко осуждалось существующее положение в республиках и все чаще раздавались голоса в пользу выхода из СССР?
     К сожалению, проявив на словах готовность к решительным мерам, КПСС оказалась не готовой к отказу от монополии власти и преобразованию СССР на демократических началах. Так называемая перестройка не содержала конкретной цели и никто не знал о ее задачах. «У нас, – говорил Горбачев, – нет готовых рецептов». Не оказалось этих «рецептов» и в решениях Пленума ЦК КПСС, опубликованных в центральной и местной печати. В них ничего не говорилось о суверенитете республик и возможности демократического преобразования системы государственного управления и самой партии. Говорилось лишь о «наполнении» существующих форм «реальным содержанием».
     Не были услышаны и должным образом восприняты материалы рижского круглого стола. Проигнорированы требования участников дискуссий, направленные на обретение республиками реального, а не бумажного суверенитета с тем, чтобы, по образному выражению представителя Латвии А. Плотниекса, Конституции республик не были слепками союзной Конституции, чтобы ответ на вопрос, чем отличается Конституция Латвийской СССР от Конституции СССР, не прозвучал бы – «обложкой».
     Первый секретарь Татарского обкома КПССС приехал на пленум с глубоким знанием общественных настроений и нужд республики, с конкретными предложениями по обсуждаемому вопросу. В своем выступлении он озвучил самые наболевшие вопросы хозяйственного развития и межнациональной жизни. Среди них имели особое значение предложения о повышении государственного статуса автономных республик. При этом он сослался на данные социологических исследований, которые свидетельствовали, что 67% опрошенных предлагают отказаться от ранжирования республик, как не отвечающего современным реалиям.
     Особо выделил он вопрос о статусе Татарской республики, которая, как сказал он, «способна обеспечить свое развитие за счет собственных средств, рассчитываясь при этом по платежам с госбюджетами СССР и РСФСР», подчеркнув, что ее доходы в два с половиной раза превышают ее расходы.
     «Люди, – говорил в своем интервью корреспонденту «Советской Татарии» секретарь Татарского ОК КПСС Р.Р. Идиатуллин, – ждали решений пленума, «остро ощущая его необходимость, жизненную важность». Однако не дождались.
     Главным требованием общественности Татарстана было требование придания республике статуса союзной республики. В статье «Чего мы ожидали», опубликованной в «Вечерней Казани», писатель Амирхан Еники писал, что решения пленума не соответствовали чаяниям народов, добивавшихся равноправия республик и народов. Он с сожалением констатировал, что республика за последние 60 лет не оказалась в состоянии оказать татарам, проживающим вне республики, «ни культурно-моральной, ни материальной помощи». Это, по его мнению, привело к постепенному разрушению целостности народа, к закрытию во многих регионах с компактным проживанием татарского населения национальных школ и других очагов национальной культуры, к прекращению выпуска газет, журналов на татарском языке.
     Интересно, что писатель, вступив в полемику с доцентом университета Б.Л. Железновым, опубликовавшим в «Правде» статью в защиту автономного статуса республик и ряда положений документа, принятого на партийном пленуме, оспорил ряд выдвинутых им положений. В том числе и его утверждение, что Татарстан не до конца использовал возможности своего автономного статуса.
     Между тем время не ждало. События развертывались с необыкновенной быстротой. На выборах в Верховные Советы многих союзных республик коммунисты потерпели поражение. К власти пришли партии, добивавшиеся выхода своих республик из СССР. Руководство страны, вместо того чтобы упреждать их, плелось позади этих событий.
     Несомненно, если бы оно незамедлительно откликнулось на мнения общественности, хотя бы на те из них, кои были озвучены на указанном круглом столе в Риге, участь СССР была бы несколько иной.
     В принципе же приступить к переводу страны на подлинно федеративные рельсы и к реализации суверенного статуса республик надо было уже в самом начале перестройки.
     Однако ни Горбачев, ни его приближенные не обладали даром предвидения и адекватного восприятия знамения времени. 
     В то же время вряд ли можно возлагать ответственность за развал страны на Горбачева или на участников сговора в Беловежской пуще. К этому времени СССР фактически уже не существовал. В Беловежской пуще лишь был констатирован этот факт.
     СССР к этой участи шел, по крайней мере, начиная с 1922 года, когда формальным провозглашением суверенитета республик и признанием их прав на выход из состава союзного государства, демагогическими словоизлияниями о расширении прав республик фактически обрела силу политика, направленная на реализацию идеи единой и неделимой России.
     Не впрок оказался урок П.Н. Милюкова, признавшегося, что их погубила именно эта идея. Погубила она и не внявших зову истории большевиков. Не осознавших того, что только признание суверенных прав народов страны и принципов демократической федерации могло стать надежной гарантией сохранения СССР как целостного государства.
     Не заниматься бы ныне неуклюжими обвинениями Ленина в развале страны, а надобно внимательным образом изучать и выявлять истинные причины трагического конца СССР. Нужно это для того, чтобы отвести такую угрозу от нынешней России. А тем, кто не хочет делать этого, хочется сказать: «Не зная броду, не суйся в воду!».

     Индус ТАГИРОВ,
академик АНТ.