Крах (ч.7)

     Ставит нас двоих рядом и продолжает:
     - Товарищи адъюнкты! Посмотрите на этих двух офицеров! Темы диссертаций не актуальны. Оба завязли в своих сомнительных экспериментах. Что с ними делать - ума не приложу?!
     Нам с Селивестром понятны его гнев и неприязнь к нам. Наш научный руководитель полковник Петр Михайлович Желтов в вечном с ним конфликте, и мы с Селивестром оказались в положении «когда паны дерутся…»
     Совещание всегда кончается стандартно:
     - Капитан Медведев!
     - Я, товарищ полковник!
     Медведев мгновенно на ногах и щелкает каблуками
     Макеев:
    - Товарищи офицеры! Вот вам яркий пример, каким должен быть адъюнкт: тема его диссертации актуальнейшая - конденсирование параметров воздуха в хранилище оружия. Очень способный офицер, прямо можно сказать, талантливый. Все планы записаны аккуратно, подписаны соответствующими начальниками. Сроки выполнения разделов диссертации всегда идут с опережением. Спасибо вам, товарищ капитан. Объявляю вам благодарность.
    - Служу Советскому Союзу!
     - А вас, друзья Лычковский и Зайнуллин, предупреждаю еще раз за отставание. Особенно вас, Лычковский. Сколько можно говорить о вас? Давайте работать!
     Селивестр после положенных трех лет пребывания в адъюнктуре в срок и успешно защищает свою диссертацию. В следующий год в срок защищаюсь успешно и я. Медведев после меня защищается через два года, просрочив целых три года. В те моменты, когда любившее его высшее начальство (и Макеев!) теряет терпение и требует от него «соблюдения» давно просроченных сроков выполнения диссертации, Медведев ложится в госпиталь:
     - Перетрудился я, наверно, голова болит, аж раскалывается.
     Я ему верил, сочувствовал.
     Просрочив три года, кое-как защитившись, он стал кандидатом технических наук. И пошли должности и воинские звания без задержки: преподаватель, старший преподаватель, зам. начальника кафедры, начальник кафедры. И голова у него больше не болит. Когда я его спросил:
     - Леша! У тебя сейчас голова, кажется, перестала болеть?
     Он, удивив меня, ответил:
     - Ты, Заки, с кем-то другим путаешь меня. Голова у меня никогда не болела.
     Сегодня этот человек под собственным присмотром ведет меня по коридору на беседу с начальником политотдела училища. Его командирские шаги гулко раздаются по бетонному полу. И мне кажется, что так же, наверное, водили арестованных на допросы в тридцать седьмом году…
     Заходим в кабинет начальника кафедры. Рядом со столом Медведева наискосок поставлен другой стол. За ним сидит незнакомый мне полковник с одутловатым, упитанным, красным лицом начальника. Бесцветные глаза быстро и профессионально «ощупывают» меня с головы до ног и медленно затягиваются какой-то мутной пленкой. Лицом к лицу я с ним встречаюсь впервые. Молчание.
     Однако сзади Медведев быстрым шепотом подсказывает мне:
     - Докладывайте начальнику политотдела училища о своем прибытии, товарищ
     Вместо доклада задаю вопрос сидящему за столом полковнику:
    - Извините, товарищ полковник! Я вижу вас впервые. Вы что, действительно начальник политотдела училища?
    Он удивленно-возмущенно:
    - Вы разве не были в октябре в актовом зале училища, когда меня представляли офицерскому составу училища?
    - Нет, не был.
    - Почему? Вы что же, на службу не ходите?
    - Все же перед тем как задавать мне вопросы, уточним: кто вы?
    Вынуждаю его встать на ноги. Легкий румянец возмущения выступает на его упитанном круглом лице. Он встает. Протягивает маленькую, пухлую, потную руку, представляется:
    - Начальник политического отдела нашего училища полковник Анатолий Григорьевич Малютин.
    Жму его потную холодную руку:
    - Старший преподаватель в нашем училище, полковник Заки Лутфуллович Зайнуллин.
    - Садитесь, пожалуйста! Мы с вами побеседуем.
    У меня отвратительный характер, вынуждающий ставить все точки над «i»:
    - В этой беседе я буду участвовать как ваш подчиненный?
    - Нет, нет, товарищ Зайнуллин. Мы с вами побеседуем открыто как коммунист с коммунистом.
    Глядя на его расстегнутый мундир, крупный выпирающий живот (тот еще работающий!), я тоже расстегиваю свой мундир и сажусь напротив. И говорю:
    - С вашим предшественником, бывшим начальником политотдела полковником Малининым, ровно год назад я уже имел «задушевную» откровенную беседу как коммунист с коммунистом. Он меня обвинял тогда в татарском национализме и в подтверждение своих обвинений привел пример, что я выписываю татарские газеты и журналы и не выписываю газету «Правда»…
     - Я об этом информирован, и мы к этому вопросу еще вернемся.
    - Почему разговор идет не в вашем кабинете, а у Медведева?
    - Я этим хотел подчеркнуть наши с вами равные права в разговоре. Как видите, не вы пришли ко мне, а я к вам на кафедру, то есть разговор пойдет на вашей территории.
    - Если так, почему не дошли до меня? Пойдемте ко мне в преподавательскую.
    - Ну, зачем вы так чересчур чувствительно подходите к мелочам.
    Будем здесь беседовать. Я как начальник политотдела имею право…
    - Если перешли к правам начальника политотдела - все ясно. У меня к вам тогда одна просьба как к своему начальнику, который имеет права…
    - Слушаю вас.
    - Если вы хотите беседовать со мной как коммунист с коммунистом, то уберите из этого кабинета Медведева.
    - Почему?
    - Поговорим без свидетеля и с вашей стороны.
     - Но он же ваш начальник.
     - К сожалению.
     - Это что, ваше требование?
     - Пока просьба. Если он не уйдет, я с вами беседовать не буду.
     - Но вы ведь еще не знаете, о чем будет беседа. Может быть, на хорошую и интересную для вас тему.
     - Вашу политическую организацию, то есть политотдел, за годы своей армейской службы я очень хорошо изучил. Она лишняя в Советской армии, но имеет в руках всю армейскую власть. И я от нее ничего хорошего ни для себя, ни для своей службы, ни для своей ракетной научной работы и для своей литературной деятельности не жду.
     - Вон даже как! И об этом вы открыто заявляете? Не боитесь?
     - Как видите, нет. Заранее знайте, перед вами и перед вашей организацией у меня страха нет. Я вас, политиков, не боюсь.
     Полковник Малютин смотрит на меня каким-то бесцветным злым взглядом, в котором кроме неприязни и угрозы я ничего не вижу. В это время неожиданно «заводится» всегда вежливый и осторожный Медведев, который уже устроился за своим столом и положил перед собой несколько чистых листов. Ему дано Малютиным задание записать нашу беседу полностью. Он возмущается:
     - Я так и знал, что он обязательно что-нибудь выкинет! За что вы меня так ненавидите, Зайнуллин?
     - Ненависть - чувство противостояния только для достойных противников. Я тебя, Медведев, презираю!
     - За что-о?
     - За то, что живешь доносами даже на своих друзей и товарищей.
     Медведев быстро бросает взгляд на Малютина. У того лицо ничего не выражает, и выглядит он спокойным.
     - Идите, товарищ Медведев, вы свободны!
     Медведев собирает со стола подготовленные им чистые листы, кладет ручку в карман, выходит из-за стола и щелкает каблуками своих сапог:
     - Есть, товарищ полковник, быть свободным.
     И «свободный человек» согласно строевому уставу поворачивается через левое плечо и уходит. Мы в комнате остаемся вдвоем…
     Некоторое время молча смотрим друг на друга. Мне это напоминает двух солдат-противников, приближающихся в рукопашной схватке со штыками наперевес. И они, перед тем как сойтись в убийстве, так же, видимо, присматриваются в поисках слабого места у противника и определяют куда ударить!
     - Прошу меня правильно понять, товарищ Зайнуллин…
     Это заговорил Малютин. И когда я слышу эту стандартную фразу, всегда настораживаюсь: обманет!
     - Мне не хотелось бы сегодня вести с вами эту беседу, но долг коммуниста и начальника политотдела…
     Он останавливается и молча ищет на моем лице чего-то и, не найдя того, что ему хотелось бы, меняет тактику.
     - Ответьте мне на несколько вопросов.
     - Если это не допрос, попробую ответить.
     - Где вы были 27 ноября?
     На вопрос таких людей, которые у власти следят за нашей моралью, я давно уже привык отвечать вопросом на вопрос и этим их «сбиваю»:
     - Почему не третьего декабря?
     - Что третьего декабря?
     - Почему вас интересует 27 ноября, а не третье декабря?
     - Это уже мое дело.
     - Тогда вот вам мой ответ: не помню!
     - Как же не помните, когда сегодня только 5 декабря.
     - Я не вспоминаю специально, так как уже знаю, для чего сюда вызван.
     - А вы напомните мне, где же я был 27 ноября?
     - Придется. Но вам от этого только хуже будет.
     - Не надо угрожать, товарищ начальник политотдела.
     - Да никто вас не пугает. Ну, если вы очень хотите…
     - Извините, перебью вас! Я от вас ничего не хочу.
     Трусливые люди все бывают очень мстительные и представляют большую опасность для окружающих их порядочных личностей. Он понимает и сам, что он трус, и всегда ему хочется, чтобы другим было плохо. Это натура трусливых.
     Малютин молчит. Обычные его на многих апробированные стандартные методы не дают результата. Беседа наша как «коммуниста с коммунистом» не получается.
     - Ну, хорошо! Почему вы 27 ноября нарушили устав Советской армии?
     - В чем же выразилось это нарушение?
     - А вы вспомните сами. Вы же нарушили устав.
     Я пожимаю плечами и молчу.
     - Н-ну-у?!
     - Что ну?
     - Повторяю, какое вы сделали нарушение устава внутренней службы Советской армии 27 ноября 1988 года?
     - Отвечаю: никакого!
     Эта «игра», предложенная мне Малютиным, начинает надоедать нам обоим. Но я от нее получаю скрытое от Малютина удовольствие - не получается у него, как ему хочется. И он сам вынужден сказать то, чего добивался от меня:
     - 27 ноября этого года в Риге создано Общество татар Латвии. Так? Об этом напечатано в латышской газете «Падомью Яунатне».
     - Да. Напечатано в латышской газете.
     - Та-ак! Какое вы имеете отношение к этому событию? В газете напечатали, что вы, Зайнуллин, организатор этого татарского общества.
     - Правильно написали в газете. Я организатор и председатель этого татарского общества.
     - Если я правильно понял, повторяю, вы, Зайнуллин, являетесь организатором этого татарского общества Латвии?
     - Правильно поняли. Именно я являюсь организатором Общества татар Латвии «Идель».
     - Та-ак! - зловеще тянет Малютин. - Какие же цели преследует ваше общество? И что означает слово «
    - А вам очень важно это
     - Политотделу все важно знать. От нас вы все равно ничего не сможете скрыть.
     - А я и не собираюсь что-то скрывать от людей. Тогда, пожалуйста, узнайте: «Идель» - древнее булгарское название сегодняшней Волги. Вы, русские, захватили эту реку и переименовали Идель в Волгу. Булгары на Идели имели свое государство еще до прихода туда русских за тысячу лет раньше. Цель нашего общества «Идель» - изучение булгарского и татарского языков, истории, обычаев и культуры татарского народа, то есть бывшего булгарского, сегодняшнего татарского народа. Кстати, это русские переименовали наш народ с булгар на татар после Шипки, то есть после 1871 года. До этого мы были булгары. А вам, русским, нужно стало, чтобы мы стали татаро-монголами. Это вы, русские, сделали с нами насильно!

     Заки ЗАЙНУЛЛИН.
     (Продолжение следует.)