Гульзада

     Гульзада Сафиуллина – одна из любимых певиц татарского народа. У певицы очень искренняя и душевная манера исполнения, ее песни гипнотизируют, завораживают, «очищают», нежные и глубокие, страстные и лиричные, они словно дают татарскому народу крылья, в них тысячелетний дух татар. Что и говорить – великая певица и красавица. Индусы говорят: женщина красива, если вела в предыдущем воплощении праведную жизнь. Гульзада – словно светлая овеществленная совесть татарского народа, велик тот народ, который рождает таких женщин. Ее выдвинули на премию Тукая в этом году, она ее абсолютно достойна, думается, сам Тукай первый бы отдал за нее голос. Получит она премию или нет, она уже состоялась в сердце татарского народа. Он ей свое сердце отдал. Мы попросили ее рассказать о своей жизни, потому что ее судьбу будут изучать потомки. 
      – Когда вы себя почувствовали певицей, как решили петь?
      – Сколько себя помню, всегда хотела быть певицей, с детства. У меня присутствовало ощущение внутри, что я буду выступать со сцены и говорить людям, как жить. С детства это было во мне. У нас в семье было восемь детей, я четвертая. Отец воевал и на Финской войне, и на Великой Отечественной. После войны работал председателем колхоза. Потом, когда мне было пять лет, его в тюрьму посадили. Посадили так – он привез с фронта ракетницу и выстрелил в День Победы в качестве салюта. Остатки ракеты попали в овчарню, она сгорела. Затем отец отсидел, вернулся. Тогда мы голод видели, что такое голод, знаю. У меня поэтому нюх на хлеб обостренный образовался, я за несколько километров запах хлеба чувствую. Меня дети посылали искать хлеб по всей деревне, и я всегда находила его по запаху. Если не было хлеба, меня деревенские дети просили идти к бабушке, которая пекла хлеб на всю деревню. Она мне даст, я принесу всем детям, они обещают со мной поделиться и всегда обманывают. Каждый раз эта история повторялась. Я была доверчивая, доверяла людям. И так это осталось во мне на всю жизнь. Знаю, что некоторые люди обманут, но все равно верю им. Отец был крепкий мужик, всех нас крепко держал. Он привил мне обостренное чувство справедливости. Училась я хорошо, очень любила математику, геометрию, физику. Учителей очень любила, они были хорошие. В нашей деревне в Арском районе было 120 дворов. Очень красивая деревня, с трех сторон речушки, 11 родников в деревне было. Сколько я себя помню, всегда чистила родники. Родники «закрывались», забивались, и я их чистила, поддерживала. Помню, у меня ковшик сломался, я сижу плачу. Учительница проходит, говорит: что плачешь? Я отвечаю: ковшик сломала, теперь родник нечем чистить, родника не будет. Она мне говорит: не плачь, ты будешь у нашей деревни родником. Стала я подрастать и начала давать концерты для детей в деревне. Собирались мы в бане, и парилка как сцена была, и я даже за копейки билеты продавала. На них перья, тетради покупала и разыгрывала в лотерею среди детей во время моих концертов. Я давала концерты, немного денег зарабатывала и возвращала их. И всю жизнь потом у меня так было. Даже когда свою студию создала, я коробками свои диски раздавала. Отец узнал про мои концерты, от него мне попало как следует. Я стала в лес убегать и там давала концерты детям. Все деревенские дети за мной ходили. Отец не одобрял мои концерты. Отец был жесткий, мама была мягкая характером. Отец и на баяне играл, и на гармошке, все мои братья играли. Отец все умел делать руками и нас научил. Отец и шапки шил, и кожу обрабатывал, и сапоги шил, и плотничал. Отец так и говорил: слава Аллаху, я все умею. Ни от кого я не была зависима, благодаря этим отцовским урокам. И сегодня я осталась такой же романтичной деревенской девчонкой, хотя уже в годах, но такой же осталась. Закончила 7-й класс, хотела продолжать учиться и пойти в школу в соседнюю деревню, но отец сказал: пойдешь работать дояркой. Мы отца боялись, спорить с ним нельзя было. Слово отца – закон. В 14 лет стала дояркой, руками доила 12 коров. Я очень хотела учиться, плакала. Открылась, к моему счастью, в нашей деревне вечерняя школа. Судьба меня вела, и трудно мне было в жизни, и за каждое трудное время мне судьба потом хорошее давала. Четыре года я работала и училась в вечерней школе. Ложилась спать и руки не могла согнуть, они у меня от постоянной работы не разгибались. В вечерней школе впереди меня сидит завфермой, сзади веттехник, они тоже без среднего образования, я им контрольные писала.
      – После школы куда поступили?
      – Директор школы мне посоветовал: поступай в ветеринарный институт. Тебя отец не пустит все равно в училище культуры, иди в ветеринарный, ты легко поступишь, ты хорошо учишься. Отец и в ветеринарный институт поступать не разрешил, тогда я убежала из дома. Пять лет отучилась в ветеринарном институте. После окончания по направлению поехала в Узбекистан и там на большой птицефабрике работала три года. В институте в конкурсах худсамодеятельности всегда первые места занимала. Меня посылали в Москву, Ленинград, Ригу, Нижний Новгород каждый год как поощрение. В Ташкенте тоже организовала самодеятельность. Работала я хорошо, быстро стала старшим ветврачом, потом главным ветврачом. У меня через три года была служебная машина, двухэтажный коттедж и 12 соток земли под Ташкентом. Денег было много. Стала научной работой заниматься. Условия были царские. Если бы там осталась, то была бы в советское время миллионером. Организаторские способности у меня были. Но меня манила сцена.
      – Как в Казань вернулись?
      – Я со своей самодеятельностью из Ташкента приехала в Казань, и мы дали десять концертов. Я пела, танцевала и концерт вела. Здесь набирали в филармонию артистов, чтобы отправить учиться в Москву. В училище культуры в Казани меня не приняли по возрасту. 74 человека приняли в качестве кандидатов на учебу в Москву. Махмуд Нигметзянов меня поддерживал, все говорил, мне нужно в Москве учиться. Он был директором филармонии. Нам сказали: осенью приезжайте. Я приехала осенью, а директор сменился, новый директор был против отправки в Москву артистов, и наш набор распустили. В это время выступал с концертами музыкант Риф Сафиуллин. Он пригласил меня в Куйбышевской филармонии работать, и я с ним поехала. У нас с ним большая любовь была. Шесть лет я с ним ездилапо всему Советскому Союзу. И как певица, и как актриса разговорного жанра. У нас был настоящий живой оркестр, нас было десять человек. Так я стала профессиональной артисткой. Нас не пускали только в Татарстан и Башкортостан, потому что Риф Сафиуллин поссорился здесь с руководителями. С 1973 по 1980 годы я с ним работала. План был 28 концертов в месяц. Помню, однажды было трудно с планом, я даже обручальное кольцо свое продала, чтобы выполнить план. И он продал, и я продала. Столько у нас трудностей было. Зимой, пурга, автобус застрял, бензина нет, у меня тогда девочка родилась, Резеда, она сейчас в Институте истории АНТ работает. Так было трудно, у моего мужа сердце не выдержало, в 1979 году он от инфаркта умер. После него осталась я одна в комнате в коммуналке. Жили в нашем гнилом доме 20 семей в коммуналке. Я эту комнату изолированной сделала, все своими руками, потом через Уфу и Саратов обменяла на Казань. Тогда же дефицит был всего, я там удобства делала. Соседи на меня пишут, одна женщина все время писала. У меня два маленьких окна были в комнате, там темно было, клены свет загораживали. Я в одну ночь сама спилила эти клены, увезла за город, даже листья, все тайно. Соседи просыпаются – светло в окнах, рухнуло темное царство. Они на меня писать перестали. Появилась у меня в результате этого обмена однокомнатная изолированная квартира с телефоном в Казани на Батыршина. Я переехала с вещами, легла на свою кровать и неделю из квартиры не выходила. Купила пятилитровый бидон молока, хлеба, счастливая. Но на работу в филармонию меня не принимают, потому что я жена Рифа Сафиуллина. Четыре раза я поступала на работу в филармонию, не принимают. Еще на концерте в Самаре мы с Ильхамом Шакировым поговорили, я ему говорила, что осталась одна, живу трудно. Тогда по СССР только Ильхам Шакиров, Альфия Афзалова и мы с Рифом Сафиуллиным как татарские артисты ездили. Только три татарские концертные бригады были по Союзу. Он меня знал, хорошие отзывы о нас среди народа были, меня любили. Он сказал: ты не беспокойся, я тебя вызову, я тебе помогу. Потом я вижу сон: ко мне приходит почтальон с телеграммой от Ильхама Шакирова, «срочно приезжай на работу в Казань». Проснулась от стука. Пришел почтальон, принес телеграмму слово в слово из сна. Вещий сон. Таких вещих снов у меня много было в жизни. Часто мне отец снится, когда мне плохо, он меня предупреждает, оберегает. Если я хочу предпринять какой-либо шаг, принять решение, отец мне всегда снится и всегда предупреждает, дает знак. После смерти Рифа я хотела замуж выйти. Отец мне приснился, говорит: смотри, у тебя трещина в печке. Я не поняла, вышла замуж. Но это был такой трудный брак, так меня трясло. Мама мне снится. Я три раза хадж совершила. Пять раз я сейчас в день намаз читаю.
 

Беседовал
Рашит АХМЕТОВ.
(Продолжение следует.)