Бугульминские коммунисты

     От редакции. Редакция газеты планирует начать публикацию материалов о жизни районных партийных организаций в 1960 – 1980-х годах. Как известно, партийные работники всесоюзного уровня, да и республиканского оставили свои воспоминания. А низовое районное и городское звено до сих пор выпадает из этой мемуарной серии. Поэтому мы публикуем воспоминания бывшего в 1975 – 1979 годах заведующего отделом пропаганды и агитации Бугульминского горкома КПСС, ныне известного казанского историка-краеведа, лауреата Макариевской премии Анатолия Михайловича Елдашева. Редакция выражает надежду, что и другие бывшие партийные, комсомольские, профсоюзные работники предоставят на наших страницах свои воспоминания. Эти бесценные и интересные крупицы былого не должны затеряться в нескончаемом потоке буден.
     В 2011 году Бугульма широко отметила 230-летие со дня основания города. Юбилей, хотя и не круглый, но всегда знаковое и мобилизующее событие для его жителей.
     Ко дню города при инициативе и под редакцией известного педагога профессора Анатолия Васильевича Ефремова была подготовлена и издана книга «100 известных имен Бугульмы», в список которой вошел и автор этой статьи. Перелистав ее, я обратил внимание на отсутствие знаковых людей города, внесших в недалеком прошлом заметный вклад в процветание и благополучие города и района.
     Меня удивило отсутствие имен Владимира Ивановича Новолаева, Анатолия Федоровича Тиглева. Ладно бы, прошло лет 70 – 100, когда действительно будет трудновато восстановить ход ушедших событий. А здесь прошло-то всего каких-то 40 лет, и забвение. А ведь живы участники событий 1970 – 1980-х годов.
     Изучая и анализируя в те годы сталинскую эпоху, я обратил внимание, что в то время о ней, а тем более о масштабах репрессий не только население, но и партийный актив не имели представления, а если что-то и знали, то достаточно смутно и хаотично. И тогда я пришел к выводу, что если о чем-либо, даже существенном из прошлой жизни не говорить, не печатать, не публиковать, то эти пласты прошлого вымываются из сознания следующих поколений и даже отторгаются ими. Так и о жизни бугульминцев в 1970-е годы. Поэтому убежден, что в основе сегодняшнего состояния республики, в ее фундаменте залог энтузиазма и продуктивной работы предыдущих поколений, о которых сегодняшняя молодежь должна знать.
     Не буду рассказывать о том, что Бугульминская партийная организация была одной из многочисленных в республике и насчитывала свыше шести тысяч человек, что в этот период промышленный потенциал региона укрепился за счет машиностроительного комплекса заводов механического, по ремонту электротехнического оборудования, «Нефтеавтоматика», треста «Татнефтегеофизика», ТатНИПИ, УСЗМН и т.д. Не буду писать, что в городе был профессиональный драматический театр, филиал Казанского инженерно-строительного института, что выпускники школ были не только победителями всесоюзных олимпиад, но и становились студентами столичных престижных вузов, что мои земляки становились чемпионами мира, Европы и Олимпийских игр. Это все читатель может почерпнуть и из других источников. А в газетном варианте сделаю личностный срез той ушедшей уже эпохи.  
     Как любит повторять известный казанский философ Владимир Курашов: «Время течет медленно, но летит быстро».
     Вот и 1970-е годы скрылись за горизонтом истории, улеглись страсти и споры, горечи неудач и триумф успехов, все треволнения той поры становятся достоянием изучения историков и желательно бы независимых исследователей.
     В то время в Бугульме сформировалась сильная и профессиональная команда партийных работников, во главе которой стоял ее первый секретарь Владимир Иванович Новолаев. Это был человек с несомненными задатками лидера, будучи железнодорожником по образованию, он достаточно быстро вошел в проблемы строительства, сельского хозяйства, народного образования. Такого руководителя, который до обеда выезжал в поле, на фермы, а во второй половине дня был на производстве, стройке, в учебных заведениях, на мякине не проведешь, не обманешь. Это был тип руководителя, который поднимался по служебной лестнице снизу. В этом и была сила той ушедшей системы.
     А иначе «отец города» бы и не смотрелся и не почитался его горожанами. Город же был небольшой, и все были на виду друг у друга. Пленумы, активы, совещания, заседания бюро горкома проходили оперативно, конкретно, продуманно.
     В 1978 году Новолаева переводят в Казань, он был назначен заместителем председателя Совета Министров ТАССР.
     В Бугульме на посту первого секретаря горкома партии его сменил приехавший из Казани Марс Камилович Рамеев. Недавно был в помещении администрации Московского и Кировского районов. Обратил внимание на фотогалерею руководителей партийных организаций районов в советские годы и отметил, что в этом ряду отсутствует М.К. Рамеев. Новое поколение управленцев о нем даже и не слышало, и не знает.
     А ведь Рамеев долгие годы был первым секретарем рабочего Кировского райкома партии, пользовался там заслуженным авторитетом, затем после уже Бугульмы – первым секретарем Казанского горкома партии. На мой взгляд, это была одна из ярких личностей в республиканской партийной когорте.
     Помню, удивил нас, бугульминцев, новаторскими идеями, я бы сказал, что даже вполне современными. «Жители города имеют небольшие садовые участки, а посмотрите на эти невзрачные строения. Почему нельзя отстроить им стандартные, уютные и недорогие летние домики? Или, для увеличения урожайности сельхокультур необходим, как известно, навоз. Почему каждый решает этот вопрос исходя из своих возможностей, самостоятельно? Нельзя ли продажу удобрений организовать через колхозы и совхозы района. И хозяйствам прибыль, пусть небольшая, и горожане были бы довольны».
     И он даже посылал бугульминских строителей в Прибалтику, чтобы те ознакомились на месте с их опытом организации строительства дачных домиков.
     Читатель, конечно, может с иронией воспринять этот мой сюжет, дескать, это не масштаб деятельности главы города. Но при том отношении к подобным проблемам простых горожан это был прорыв. Челнинцы должны помнить, что на завод приходили крупногабаритные агрегаты в деревянной обшивке. Рабочие просили продать доски на домики, им отказывали, просто сжигали.
     М.К. Рамеев был крайне демократичен, принимая окончательное решение предварительно советовался с коллегами, быстро входил в существо проблемы. И достаточно быстро завоевал уважение у бугульминцев. Жаль, что в силу известных субъективных обстоятельств не смог полностью раскрыть свой богатый внутренний потенциал и рано ушел из жизни. 
     Заведующим организационным отделом, правой рукой первого секретаря горкома КПСС был Геннадий Евграфович Рахманько. Настоящий солдат партии, коим он был и каковым себя считал. Отсутствие высшего образования он компенсировал оперативностью, доскональным знанием кадров, исполнительностью.
     Помнится, не успеем мы получить задание на планерке у секретаря горкома, как Геннадий Евграфович уже весь в бумагах, обзванивает по телефону. Единственным и существенным недостатком у него было качество, когда многое в работе он брал на себя, чем и пользовались не всегда радивые инструкторы. А так, у него были непререкаемый авторитет и уважение среди представителей всех уровней не только власти, но и населения.
     Я не помню случая, чтобы он повышал голос или жестко распекал кого-либо. К нам, молодым работникам, он относился по-отечески тепло, помогал, многому я у него учился, наблюдал за организацией его рабочего времени.
     В здании горкома в общем–то не практиковались празднования дней рождения сотрудников. Но для Геннадия Евграфовича было сделано исключение. В 1976 году ему исполнилось 50 лет, дата подведения многих итогов и определения задач на будущее. Отметили скромно, без фанфар, но достойно. Я помню, все подначивал его накануне юбилея словами при встрече с ним: «Все прогрессивное человечество в предчувствии юбилея Рахманько».
     У него был знаменитый дядя Кронид Рахманько, комиссар времен Гражданской войны. Геннадий Евграфович рассказывал о его кожаной куртке, о нагане в большой деревянной кобуре, о боях за Бугульму, за железнодорожный вокзал, которые не раз переходили из рук в руки.
     В этой связи не могу пройти мимо 1977 года, который остался в памяти, конечно, не проведенным надуманным юбилеем Казани – 800-летием, а широким празднованием 60-летия Великой Октябрьской социалистической революции – революции, которая дала широким массам населения столько благ, которые не предоставили ни одна революция в мире. Конечно, это произошло не без потерь, не без большой крови, но это, к сожалению, была плата за нерешаемые накопившиеся вопросы в предыдущие дореволюционные десятилетия. История не терпит нерешенных проблем, они рано или поздно взрываются и жестоко мстят.
     В горкоме, помнится, собрались тогда еще живые участники Октябрьской революции и Гражданской войны. Скажу честно, человек тридцать ветеранов оставили у меня, 28-летнего молодого человека, достаточно неловкое чувство: своей амбициозностью, уверенностью, что без их личного участия победа большевиков в те годы так бы и не свершилась. Тогда мне это было непонятно, а сейчас по прошествии многих лет я понимаю это их возрастное состояние.
     Недавно известный бугульминский краевед Владимир Сальников поведал мне эпизод того времени, свидетелем которого он стал. А я, даже будучи заведующим отделом пропаганды и агитации горкома, почему-то этого не помню, значит, прошло мимо меня.
     Участник Гражданской войны Степан Александрович Слепов почти 60 лет добивался установления (вот она, российская бюрократия в действительности) скромного обелиска на месте гибели километрах в пяти от Бугульмы по старой Карабашской дороге зарубленных белыми его девчонок-однополчанок Маруси Алексеевой и Нюры Злобиной в августе 1918 года, у которых отказал пулемет «Максим». Они прикрывали отход красных. На его глазах получили ранения смелые девушки, а сам он спасся, пробираясь по высокой ржи в ближний лес. Добитых девушек белогвардейцы в течение десяти дней не давали хоронить, как и других погибших.
     И Слепов хотел поставить памятник как раз к 60-летию Великой Октябрьской социалистической революции. 
     Денег не было, с проектом тянули, согласия городские власти не давали. И все же он на страх и риск на свои пенсионные стариковские деньги с помощью бугульминских железнодорожников установил скромный сварной из металла обелиск.
     Второй секретарь горкома парии Марс Фаткулисламович Баянов (так по паспорту, а в обращении Марс Исламович) как-то, проезжая по району, заметил при повороте на новый аэропорт скромный обелиск. Возмутился самоуправству тех, кто его установил, минуя разрешение партийного органа. Узнал, что этим человеком оказался участник революции и Гражданской войны 80-летний Слепов, вызвал его к себе в кабинет.
     Баянов пристыдил ветерана, сказав, что этот примитив надо убрать, дескать, позорит район. Услышав это, Слепов побагровел, глаза его округлились, и он со всего маха ударил по столу секретаря. Ветеран заорал так, что было слышно не только в здании горкома, но и на улице. «Жаль, что я сдал свое личное оружие, а то бы тебя мерзавца расстрелял вот этой рукой. Я почти 60 лет не могу отдать элементарную дань уважения памяти своим девчонкам, которые жизнь молодую положили за таких, как ты. А ты не разрешаешь, палки в колеса вставляешь!». 
     Баянов, которого не только уважали, но многие в городе боялись, даже больше, чем Новолаева, как вспоминает Сальников, от неожиданного напора покраснел, растерялся, что-то забормотал в ответ. Сальников, видя, что разговор принимает нешуточный оборот, бочком-бочком от греха подальше покинул кабинет. Это сейчас, по прошествии 38 лет, он это вспоминает с юмором, а тогда испугался.
     Надо отдать должное Баянову, он взял себя в руки, не стал спорить со старым, еще с дореволюционным партийным стажем, коммунистом. Немного успокоившись, он предложил Слепову прямо сейчас поехать на место, к обелиску. И в поле, на вольном воздухе, у старого Карабашского тракта, представив себе этот бой и смерть молодых девушек-пулеметчиц, Баянов поддержал старого большевика, поблагодарил его за верность коммунистическим идеалам. Сказал, что памятник надо передвинуть, чтобы лучше смотрелся с дороги.
     Вот он пример, вот она сила духа, решимость и напор. 60 лет не мог осуществить задуманное и все же сделал это. И как молитву, как долг павшим осуществил спустя шесть десятилетий. В нашем поколении подобного уже не было. И я с удовольствием передал недавно книгу Владимира Сальникова «Бугульма в 1918 году» сыну Слепова Юрию Степановичу, ныне пенсионеру, а в недавнем прошлом видному профсоюзному работнику нашей республики, скромному, порядочному человеку, достойному памяти своего отца. В этой книге этот сюжет нашел свое место. Ветеран революции, активный участник установления советской власти в Бугульминском уезде скончался спустя четыре года, в 1981 году.
     Итак, вторым секретарем, ведавшим вопросами агитации и пропаганды, был Баянов. Он пользовался несомненным авторитетом. Это был опытный партийный работник, проработавший на руководящих должностях всю свою сознательную жизнь. Его ценили на республиканском уровне, было предложение стать ему министром юстиции, но он отказался, все-таки в провинции быть на виду ему было сподручнее.
     Баянов, в частности, курировал и антирелигиозный вопрос. В Бугульме в 1930-е годы был сломан величественный Никольский собор, стоявший на центральной базарной площади. Сегодня на этом месте памятник Ленину и трибуны, мимо которых проходили праздничные колонны трудящихся ежегодно 1 мая и 7 ноября. Была снесена и Казанско-Богородицкая церковь. На этом месте к 50-летию Октябрьской революции в 1967 году был зажжен «Вечный огонь». Прицерковное кладбище было уничтожено, и имена похороненных сегодня восстановить уже крайне сложно.
     Также была закрыта и построенная в 1909 году мечеть, что на улице Гоголя. Минарет разобрали еще перед войной, а вот основное здание сохранялось, в нем долгие годы размещалась редакция местного радиовещания. Бывшая мечеть достояла до 1977 года. Разобрали. Сегодня здесь безликие гаражи.
     В юго-восточных районах республики не осталось ни одной церкви. Ближайшая к Бугульме находилась в 200 километрах в Набережных Челнах, в с. Боровецкое, да в 250 км в Елабужском районе в с. Костенеево. Поэтому православные собирались в основном в частном молитвенном доме на Нагорной улице, что под Сокольской горой. Их духовно окормляли приезжие из соседних регионов священники.
     Возможно, это продолжалось бы вплоть до начала перестроечных годов. Но в 1978 году в городе не без поддержки Баянова была зарегистрирована мусульманская община, и православные стали проявлять большую активность по регистрации своей общины.
     По тогдашнему закону о свободе вероисповедания необходимо было в исполкоме городского Совета депутатов трудящихся зарегистрировать т.н. «двадцатку», т.е. список лиц, состоящий как минимум из 20 человек. Его подписывали с указанием фамилии, социального положения, адреса в основном женщины пенсионного возраста. Понятно, что городские власти успешно их раскалывали, действуя путем уговоров через детей и внуков, чтобы старушки снимали свои подписи.
     Но, помнится, эта кампания проходила вяло, без энтузиазма, без присущей ей некогда агрессивности. Бабушки стоически продержались, и бугульминская «двадцатка» была зарегистрирована летом 1980 года.
     Сегодня не вижу ни своего греха, ни греха моих коллег в антирелигиозной деятельности того времени. Ведь у каждого из нас были еще живы бабушки и дедушки, да и в большинстве квартир и домов были иконы, пусть и не у всех в красном углу.
     Парадокс советской власти видится в том, что она проживала в условиях существования православия. Своей тихой, мирной, но твердой жизнью наши бабушки в белых платочках спасли на нашей земле веру Христову. А у партийцев в 1970-е годы уже не было сил, а главное, желания и мотивации рьяно бороться против религии. Да и многие ждали, когда по телевидению покажут последнего попа. Не дождались…
     Нация, теряющая совесть и духовность, утрачивающая связь со своей тысячелетней корневой системой – исчезает. Слава Богу, поняли, остановились в своем богоборчестве, а сейчас пора и домой возвращаться, что понемногу и происходит.
     В перестроечные годы Баянов был выдвинут и избран председателем городского Совета депутатов трудящихся. Проявил себя и на хозяйственной стезе. Город зримо хорошел в ходе постоянных субботников: убирались газоны, дворы, обустраивались автобусные остановки.
     События августа 1991 года внесли коррективы в его деятельность. Он не был вторично избран. Это и сломило бывшего партийного босса. Обида затмила все. Больше нигде Марс Исламович не работал: и не хотел, да и не предлагали.
     Я обратил внимание, что многие авторитетные партийные и советские работники, несомненно, много сделавшие по своей служебной линии, очень болезненно пережили крушение политической системы, своих идеалов и взглядов; и так не смогли встроиться в новую социальную координатную сетку.
     Они были сильны внутри системы, которая их поддерживала и защищала. Рухнула она, оголились и они. Далеко не все из них смогли проявить самостоятельность, сметку, нажитый опыт.
     Помню, бывший председатель горсовета Анатолий Федорович Тиглев, после отставки начальника УРСа, возвратился из Альметьевска, где он так и не прижился, в Бугульму, надел свою знаменитую «тиглевскую» кепку, сел за руль авто и стал продавать хлеб своей собственной маленькой пекарни.
     Дело у него в целом пошло. Долго не мог только понять, что, будучи у власти, его многие и боялись, и уважали, как только он покинул властное кресло, то многие от него просто отвернулись. 
     А так, это был человек, который не держал ни обиды, ни злобы, достаточно быстро отходил. Я даже и такое слышал, что, покритиковав прилюдно на совещании кого-либо из чиновников, он в кулуарах подходил к нему и говорил: «Ты уж не обижайся на меня, вынужден приструнить, чтобы другим неповадно было. Дисциплина, понимаешь, надо».
     Секретарем по сельскому хозяйству был Александр Георгиевич Александров. Крупный хозяйственник, организатор сельхозпроизводства.
     Правой рукой у него был заведующий сельхозотделом Николай Александрович Димитрюк, бывший директор совхоза Секретарского района в Оренбуржье. Подобных трудоголиков и фанатов даже в партийных органах я больше в жизни не встречал. Возможно, где-то к ним можно отнести и бывшего мэра Казани Камиля Исхакова.
     Судите сами. Обычно мы приходили на работу в 7.30, кто-то чуть раньше. Николай Александрович, сколько я с ним работал, уже в 4 утра, а то и раньше был на своем рабочем месте. Прозванивал директоров совхозов и председателей колхозов, получал от них последние сезонные данные о надоях, привесах, урожайности, заготовках. Печатал все это сам на машинке, не дожидаясь машинисток, компьютеров ведь тогда еще не было и в помине. Новолаев приходил к 7 часам, и свежие данные были у него уже  на столе.
     К 11 часам Николай Александрович уезжал домой обедать, потом на своем «козлике» (ульяновский «ГАЗик») объезжал хозяйства. Курил нещадно, не любил многочасовые совещания, был конкретен, ко мне, молодому, относился спокойно, не иронизировал по поводу моей неопытности. Физически был крепок, такой дородный русский мужик из Оренбургской глубинки. С работы уходил, если мы где-то в 18, то он на час раньше. Вот на таких тружениках и держались система, строй, страна. Это были бескорыстные люди, вообще не помню разговоров о тряпках, моде, мебели, личной выгоде.
     Конечно, они не были аскеты, но это были в массе люди социальной идеи, жившие в рамках своей системной координатной сетки. Конечно, многое меня в 1980-х годах раздражало. Недальновидность властных структур, уравниловка, когда более энергичный и способный получал столько же, как и ленивый. Но никто из моего окружения даже не помышлял о разрушении системы, а, если и думал, то только о ее реформировании, о чем мы неоднократно говорили в кулуарах да на кухонных посиделках.
     Сегодня много пишут о привилегиях партработников. Что имели они, то это не лимитированный рабочий день, гарантированное жилье, метраж чуть больше. И ответственность неизмеримую. Поэтому и инсульты, инфаркты. Партийные ветераны помнят первого секретаря Казанского горкома КПСС Геннадия Федоровича Быстрова, проявившего себя на хозяйственной и партийной работе еще в Бугульме, получившего обширный инсульт прямо на рабочем месте, после которого он так и не оправился. А смерть министра Козлова в здании обкома партии буквально за пять минут до крупного совещания.
     Я подумал – о партийных руководителях союзного уровня мы читаем и знаем; о республиканском уровне – тоже, может, в меньшей степени, а городское и районное звено практически выпадает из этой цепочки воспоминаний. А система держалась на их плечах и особенно на хрупких плечах женщин. Мне всегда было жалко, особенно, когда я работал в обкоме партии, женщин-секретарей сельских райкомов, которым приходилось сутками работать и в субботу, и в воскресенье, особенно в страду. Поэтому семейная жизнь удачно сложилась далеко не у всех. Кто из мужей будет воспринимать жену-начальницу, возвращающуюся домой в 11 – 12 часов ночи? 
     1970-е годы – время расцвета деятельности генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева. 18 лет на самом высоком партийном да и государственном посту. Потом это время огульно назовут временем застоя и упадка. Хотя по многим экономическим и социальным показателям мы сегодня уступаем и этому периоду. Наше послевоенное поколение взрослело и мужало при нем. Для объективной оценки ушедшей эпохи прошло слишком мало времени, еще живы и сторонники, и противники. Но одно скажу, это был редкий период в мировой истории, период социальной защищенности широких масс населения.
     И еще. Благодаря поколению победителей страна вот уже 70 лет живет в мире, а ведь в тысячелетней истории России ни в одном поколении не было такого мирного длительного временного отрезка. Так что царствие небесное, дорогой Леонид Ильич. Мир твоей душе. Благодарные потомки это помнят и уже поняли.  

Анатолий ЕЛДАШЕВ,
заведующий отделом пропаганды и агитации
Бугульминского ГК КПСС в 1975 – 1979 гг.

     P.S. Бывая в Бугульме и посещая могилы своих родителей, я обязательно захожу в тень скромного уголка старого городского кладбища, что на улице Красноармейской, где упокоились мои старые учителя и соратники по той, уже ушедшей бурной партийной жизни. И стоя у их могил, мысленно благодарю каждого из них за тот вклад, который они внесли в общую копилку истории.