2 марта 2024 г. независимая общественно-политическая газета
Главная Общество Бла, бла, бла, Шмелев
Рубрики
Архив новостей
понвтрсрдчетпятсубвск
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
       

Бла, бла, бла, Шмелев

25 октября 2013 года
Бла, бла, бла, Шмелев

     Итак, совершенная фантастичность, заоблачность мечтаний, которые у него полностью заслоняют, закрывают представление о реальной действительности. Априорность, умозрительность построений Шмелева, исходящего исключительно лишь с точки зрения обыденного, читай обывательского, сознания, которое он и не скрывает, особенно ясно просматривается на примере его отношения к культуре. Я уже имел возможность поправить подобных знатоков, которые обнаруживают поразительное верхоглядство применительно даже к собственной великорусской культуре (открытия Агафонова, «ЗП» N15). А что же говорить об их отношении к татарской-то культуре? Когда они не знают ни ее истории, ни языка, на котором она создается и, разумеется, ничуть не задумываются о проблемах национальной психологии, которая находит в этой культуре свое естественное отражение. Нет, все это от лукавого. Зачем огород-то городить, здравый смысл и так подсказывает, какие у нас славные достижения. И все, кто сомневается, должны будут поверить Шмелеву: «Татарский язык применяется повсюду: и в общественных местах, и на транспорте, и везде, куда может обратиться любой гражданин. А пресса, а радиоканалы, а дискотеки, молодежные тусовки»? («ЗП» N21.) Захватывает дух, в какое бурное движение, оказывается, пришла у нас татарская-то культура. И пределы ее знает один лишь внимательно надзирающей за нею Юрий Шмелев. А для вящей убедительности он задает уже явно риторический вопрос: «И этого мало»? Конечно же, много, даже очень.
      Простите, но это же зона, которую отводит для нас столь братски, человеколюбиво настроенный Шмелев. Все, доехали! Или дошли до точки, за которой надежно огражденный со всех сторон, с овчарками на привязи, вертухай-надзирателями на вышках, далеко не забытый сталинский ГУЛАГ! Этого, конечно, он не говорит ни в коем случае. Как можно – «шаг влево, шаг вправо – расстрел»?! Он гуманен, наш автор: живите, развивайтесь себе, но только в строго отведенных границах. «Только огня не зажигайте, – добавлял в такой ситуации сердобольный градоначальник у Щедрина. – Что хорошего? Сами можете сгореть и город спалите». Дифирамбический текст Шмелева движется словно по гладко проутюженной поверхности, улавливая один только внешний, показушно-стендовый культурный пласт. Подобная культура в состоянии лишь к фиксации, закреплению того, что достигнуто в прошлом, и лишена способности к саморазвитию, как блестящая, но неживая бабочка, пришпиленная булавкой среди других экспонатов музейного стенда. Это культура резервации, в ней нет и намека на жизнь, как нет ее в емкости с заспиртованным в ней диковинным экспонатом, на время выставленным для развлечения пресыщено-скучающей аудитории. В чем, однако, здесь дело и как это оказался возможным подобный прецедент?
      Всегдашняя склонность Шмелева к малосодержательной, но прекраснодушной риторике, плюс тот же пресловутый комплекс здравого смысла, исключающего всяческое представление о научной теории, ведут его к неизбежимому для него отождествлению граждански поведенческих, юридически-правовых норм с теми, согласно которым осуществляется развитие искусства. Кодекс юрисдикции, закон, безусловно, неприкосновенен, иначе он отступит от главной своей функции – быть на страже, служить гарантом гражданского согласия. Деятель искусства, наоборот, разрушитель. Он большей частью отклоняется, отступает от существующих норм, чтобы создать свой кодекс, свои правила искусства, иначе он не творец, а всего лишь бесталанный копиист и подражатель. Известный в литературе пример. Гордость русского мира Толстой, чье становление проходило, в том числе, и здесь, в Казани, о чем так блистательно поведал в своей книге «Юность гения» рано ушедший от нас Ефим Григорьевич Бушканец, так вот, ставший и нашей гордостью, нареченный при рождении провидческим именем Лев, он знал и говорил об этом, как лучше написать «Войну и мир». А между тем это величайший роман, равного которому не было во всей истории мировой литературы. Иначе настоящее искусство не знает границ совершенства, оно неостановимо в своем вечном движении к его горизонтам. Иначе полагает Шмелев. Подобно уже другому герою Щедрина, все пытавшемуся остановить движение реки, он стремится предельно сузить, ограничить наш национальный культурно-пространственный мир. И все же не станем брать греха на душу, не для одного лишь Шмелева свойствен этот наследственный ген – быть недремлющим оком царево-государственной обуздательской машины. Она, эта система, складывалось постепенно, на протяжении многих столетий. Известно, что русский человек как психологический тип жил, взращивая в себе сильнейшее ощущение такого фактора бытия, как пространство. Обуреваемый жаждой здорового любопытства, он всегда стремился в неведомую, безвестную даль, осваивая, подчиняя своему влиянию все новые и новые земли. А к ХХ столетию он стал во главе огромной империи, простиравшейся от моря и до моря. Этот неуемный пространственный позыв, который со всеми вытекающими из него клиническими последствиями по-своему пережили и другие народы, унаследовал и столь недавний колосс, как почивший в бозе Эсэсэсэр, решающим государствообразующим началом в структуре которого был, конечно, тот же великорусский человек. Как было тут не предаться искушению, не стать на путь гордыни, раз он и есть истинный носитель столь могущественной пространственной воли, захватившей своим влиянием едва ли не половину земного пространства – вместе с так называемым «социалистическим лагерем». Но вот загадка человеческой психики. Вытягивавший своими щупальцами все силы того же русского, народно–национального организма, советско-имперский спрут, наконец, пал. А психология, исторически усвоенное сознание своей особенной, водительской роли в составе многонародной России – оно осталось прежним, на уровне все той же наследственной, имперско-иерархической вертикали. И в этом смысле все они, ее идеологи, несут в себе все элементы обнаружившей свои старческие недуги, уходящей архаики. Татарское сознание, напротив, свободно от этого комплекса, оно питается будущим, несет идею равноправия со своим российским соседом, манящий лик которой (идеи) стал прорисоваться для нас как раз с падением последнего, советско-имперского режима, установившего свою диктатуру.
      Выходит, сам собою напрашивается вывод – различной наполненности оказываются сами векторы развития, которые обозначились внутри, в составе общероссийского мира, один из них, имея в виду сторонников великодержавия, – архаично-имперский и новорастуще-татарский – другой. И вот наследник столь мощно реализованной в прошлом, но уже обнаружившей все свои склеротические симптомы владетельно-имперской идеи, Юрий Шмелев, оборачивает ее против самого же времени и вместе с тем и против своих современников, естественно включенных в его исторический ход. Но ведь и печется он об их мироустройстве, о будущем, наконец! Верно, что печется, но чисто по-шмелевски. В неизменном своем простодушии он уверен в одном – в спасительной силе ограды, возводимой им для собранных под российской эгидой многоразличных народов. После идиллической фантазии, рисующей картину отмеченной выше прекрасной резервации в цвету, у него следует другой, но столь же однозначно ясный казарменно-имперский мотив. Вот он, полностью, без купюр. «И этого мало? Вы хотите, чтобы и я тоже говорил на татарском, как это происходит в Эстонии»? (Сенсация – Эстония перешла на татарский!) «Хорошо, – вроде бы соглашается Шмелев, – я попробую выучить татарский, вам это надо? Не это нужно, а нужно отрезание пуповины (какая, однако, изысканность выражений), соединяющей татарстанских жителей с Россией» («Я за дружбу» – «ЗП» N21). Ну что тут скажешь? Все тот же пугающий призрак – отпадение от России, о котором ни один серьезно мыслящий аналитик у нас и не помышляет. Речь о договоре, равенстве отношений, разные аспекты которого представили в своих трудах академики Индус Тагиров, Рафаэль Хакимов, доктор Дамир Исхаков и др. Но нет, не читает их Шмелев и ни к чему их какие-то там теории? Хотя на самом-то деле против них мало что в состоянии возразить даже самые именитые киты-имперцы, окопавшиеся в центрах не одного научного учреждения страны. Адресат шмелевской полемики другой – такой же, как и он сам, вечно живучий обыватель из татар, которого он поливает все тем же потоком своих нескончаемых прописей. О росс неутомимый! Какие только испытания не были уготованы тебе волей провидения на протяжении долгих веков твоей истории. Ты сплошь усеял своими костьми бранное поле в не тобой затеянной схватке, но спас Европу от проникшей в нее чумной заразы. Усатый вампир, кремлевский иноплеменник, высосал из тебя всю твою кровь, оставив одни обглоданные кости. Рассеянные по необъятным твоим буреломным урочищам, они часто так и остались лежать на земле, на добычу всякой нечисти, забытые, неотмоленные. Но ты выстоял, поднялся и с высоты небес, куда всегда был устремлен твой духовный взор, в образе своего, оставшегося вечно юным посланника, уже воочию увидел свою многострадальную землю. Ты явил миру великих сынов своих, выдающихся мыслителей, ученых, художников и поэтов, гимнопевцев и молитвенников. И все они несли свою бесценную частицу, крупинку своего золота в твое неизмеримое достояние – сокровищницу твоего дивно прекрасного русского слова! Но что стало с тобою теперь? Как ты обессилел, как захирел, опустился, если за тебя стал говорить не ведающий себя Шмелев! Но милостив Всевышний, если только мы сможем напрячь наши вероисповеднические усилия. Это еще не самое строгое испытание – явление Шмелева, бывали куда хлеще. Что же касается проблемы языка, которую он затрагивает, то невольно приходит на ум давний и опять-таки имперский сюжет. Чиновник колониальной службы ведет разговор с прибывшим к нему шефом из метрополии. На вопрос, как идут здесь дела, он отвечает: «Темный народ, аборигены, невежественный. Двадцать лет покупаю газеты все у одного киоскера. Можете представить – ни слова тебе по-английски. Не может выучить»! Чопорный великобританец-аристократ и наш соотечественник, чуждый спеси демократ из народа Шмелев – ну совершенно неразличимы, они прямо «один в один», как говорит теперь изобретающий все новые забавы вечно танцующий эфир. Как же все-таки оказалась возможной такая перекличка? Если задуматься, то ничего необычного, что не было бы присуще тайне человеческой психики, в данном случае вроде бы и нет. И рецидив имперского мышления, предающего забвению интересы других, «неимперских» народов, присущ не одному только Шмелеву. Дух его нередко витает в коридорах даже самых высоких столичных инстанций. Там он, конечно, звучит в своем неявном, не артикулированном и все-таки достаточно прозрачном, узнаваемом виде, что так умело сумел продемонстрировать в своей последней колонке редактора наш Рашит Ракипович. И только лишь один Шмелев, не сознавая того, проговаривает их открыто. А чего стоит тот кощунственный замах, который он делает в отношении татарского народа? Или ярлык «двуличия», который, видите ли, «так часто используется в практике Востока»? («ЗП» N34.) «Да и мифы о толерантности татар, – продолжает он свои инвективы, – очень часто разбиваются о действительность». И это все из того шмелевского лозунга «Давайте жить равноправно»! («Звезда Поволжья» N25.) А как быть в таком случае с другим его заявлением, что у него полный семейный интернационал? И где это его дети могли подобрать себе столь необычную, не похожую на остальных своих соплеменников, толерантно настроенную пару из татар, чтобы скрепить с нею свой совместный и, судя по всему, вполне благополучный семейный союз? Такого рода разяще несовместимых противоречий, то явной хулы, то слов высокой осанны, дифирамбов в честь дружбы, то нетерпимости в отношении татарского человека, отказе ему в чувстве толерантности, которым, оказывается, если кто и обладает, то один только Шмелев, в течение всей своей жизни терпеливо вынашивающий соседство столь сомнительного по своим качествам, малосимпатичного племени татар – набором этих несуразностей исполнены все тексты статей нашего автора. И ни одна из них не выдерживает сколь-нибудь серьезной критики. Ни с точки зрения строгой науки, ни требований логики, стиля, которых вроде бы для него и не существует, ни даже норм простой человеческой этики. Ну просто шедевр, эти самые опусы. Бла, бла, Шмелев!
 

Октябрь КАДЫРОВ,
профессор.


Комментарии (4)
УУСТИК, 26.10.2013 в 10:08

кто такой щмелев?выдуманный персонаж?фантазия редактора?..

Рафаэль, 26.10.2013 в 14:20

Шмелев это зловонный русский дух или проще отрыжка .

Guest, 30.10.2013 в 20:37

Отличная статья! С удовольствием прочитал. Спасибо автору, ну и редактору, конечно, тоже. Умная статья, для умных людей.

УУСТИК, 02.11.2013 в 10:22

всякому татарину должно быть понятно,что благодаря приобщению к клану шмелевых их зятья и их же снохи,если таковые в наличии имеются,удостаиваются первой категории,как съедобные грибы.потому рекомендуется постараться породниться с данным семейством.количество вакансий, козе понятно,ограничено.