Андрей Морозов

     Казань со своей новой книгой, вторым изданием «Казанских интервью», посетил Андрей Морозов, журналист из Петербурга, бывший казанец. Он романтический скептик, заметно округлился на питерских харчах и весьма критичен к своей малой родине Казани. Попросили его дать интервью, так сказать, о времени и о себе. 
     – Андрей, вы какого года рождения и кто по гороскопу?
     – 1965 года, по гороскопу Лев, родился 8 августа. По году я Змея. Лев я в самой середине знака. Родился в железнодорожной больнице Казани. Жил всегда на улице Волгоградской в однокомнатной квартире. 
     – Учились в какой школе?
     – Сначала несколько лет в 64-й школе. Но мама осталась одна, и она отдала меня в Васильевскую школу-интернат. Эта школа считалась санаторно-курортной. Там я жил и учился. Это было самое счастливое время моей жизни. Там была невероятно волшебная атмосфера. Днем у нас были учителя, вечером они превращались в воспитателей. Все было интересно, дружно. До восьмого класса я был в Васильевском интернате. После 8-го класса я учился в техническом училище. Это полиграфическое училище. 
     – Это уже не были самые счастливые годы жизни?
     – Работал потом в Доме печати, после перешел на седьмой завод, затем на «Оргсинтез». Я работал там печатником. В ТУ-4 работал на немецких печатных станках XIX века. Затем мне стукнуло 25 лет, и я стал понимать, что это все не мое. Наступил 1990 год. Я сделал несколько интервью – с Вилли Токаревым, Андреем Разиным, Николаем Озеровым, их принес в «Комсомолец Татарии». Оксана Гармай взяла. Тут же в выходные вышла целая моя полоса. Я получил колоссальный гонорар – 11 рублей 60 копеек. По тем временам это были деньги. Тогда в месяц люди получали 120 рублей. Оксана мне сказала, что материалы понравились редактору Римме Ратниковой и мне можно пробовать еще. Но я решил делать свою газету «Казанский телеграф». Тогда были большие проблемы с бумагой. Я поехал в Балахну, чтобы получить для своего будущего издания бумагу. Я обещал там в Балахне достать им «Пазик», это была авантюра, никакой «Пазик» я, конечно, достать не мог. Но бумагу выбил.
     – То есть повели себя, как Хлестаков?
     – Время было такое. Все так жили. 
     – Андрей Петрович Гаврилов, главред «Вечерней Казани», я слышал, помог вам с изданием газеты?
     – Он оказал мне большую моральную поддержку. Я к нему пришел, он меня принял и нашел для меня такие слова, что я сам в себя поверил. После этого 9 августа 1990 года, как сейчас помню, взял интервью у Бориса Ельцина, когда он в Казань приезжал. У меня была бумажка от «Комсомольца Татарии», что я внештатный корреспондент. Караулил Ельцина на совещании с Шаймиевым, был таким мальчиком в кроссовках, меня, естественно, не пускали. Тут Ельцин с Шаймиевым выходят, я рванулся к Борису Ельцину, меня охрана скрутила, Ельцин проходит мимо. Но один господин подходит ко мне, почему-то он ко мне доверием проникся и говорит: «Приезжай в 9 часов в аэропорт, я тебе устрою на 15 минут интервью с Ельциным». Я спрашиваю: «А вы кто?». Он мне удостоверение показал – Коржаков Александр Васильевич. Я сразу одну даму с камерой перехватил, мы поехали в аэропорт, и Коржаков все устроил. Единственно, у этой дамы камера не стала работать. 
     – Люди после таких интервью становятся директорами телеканалов.
     – Да. Там я познакомился с одним московским журналистом, и он мне кратко рассказал технологию создания частной газеты. Я по этой схеме пошел, и у меня все получилось. В августе все началось, а в январе у меня уже вышел первый номер. Это была первая частная газета в Татарии после 1917 года. Андрей Петрович, помню, сильно удивился, что газета стала выходить. У Гафарова тогда выходила газета «Отражение», но она была зарегистрирована на обком комсомола. Частной она стала в 1991 году.
     – Я раньше газету стал издавать, правда, она была нелегальная, не зарегистрированная, самиздатовская, даже две, сначала вышло более 20 номеров газеты «Народный фронт» и затем примерно столько же «Демократический Татарстан». Шли нарасхват и были страшно прибыльные. Себестоимость была примерно 10 копеек экземпляр, продавали по 30 копеек. Печатали, помню, в Минсельхозе. Тираж около тысячи. Вся прибыль шла в Народный фронт, на митинги, командировки в районы, в Москву. Энтузиазм был огромный. 
     – Там была интересная история, я подавал на регистрацию газеты с названием «Казанские ведомости». Когда приехал в Минпечати РФ в Москву, мне сказали, что приезжала из Казани какая-то дама, ее фамилия Агеева, и сказала, что Морозов не имеет права издавать газету под таким названием, потому что Казанский горсовет такую газету собирается издавать. Мне сказали, что я за пять минут буквально новое название своей газеты должен дать. А у меня установка была внутренняя, что в газете должно быть слово «казанская» и она должна иметь дореволюционное название. Я вспомнил, что в Казани была газета «Казанский телеграф». Поговорил с руководителем министерства Федотовым, тогда все было просто. И стал издавать газету. Сначала выходили раз в месяц из-за проблем с бумагой. Потом стали выходить еженедельно. Потом два раза пытались газету закрыть. В 1994 – 1995 году делал газету на ксероксе. Меня отказывались печатать в типографиях Казани. У меня руководитель издательства «Идель» стала читать гранки. Когда я сказал, что это цензура и это запрещено законом, мне сказал руководитель издательства, что официально она уполномочена заниматься цензурой по отношению к моей газете. Я предложил тогда съездить к министру печати Татарстана и урегулировать спор. Приехали, а министр говорит: «Езжай и печатай свое издание в России». А потом они все через два года вступают в движение «Наш дом – Россия». Это вот хамелеонство местной аристократии всегда меня веселило. 
     – Издание было прибыльным?
     – Не очень. Я всегда жил так – хватает на издание газеты и минимальный хлеб и ладно. Делать прибыльное «желтое» издание не хотел. Сегодня меня некоторые русские патриоты в Казани обвиняют в том, что я либерал, «пятая колонна», не люблю Россию. Они все забыли, что только «Казанский телеграф» публиковал заявления в поддержку русских в 1995 году. У меня много материалов было о гражданстве, о двуязычии. Этого уже сейчас никто не помнит. 
     – Газету делали в своей однокомнатной квартире?
     – Сначала был офис в гостинице «Казань». Потом был офис в центре «Заречье». Потом я понял, что дешевле делать газету дома.
     – Вместе со Львом Жаржевским работали?
     – Он начинал вести свои колонки в «Казанском телеграфе». Потом было уже «Казанское время», «Казанский портал».
     – А где он сейчас, куда исчез?
     – Ему 70 лет, он краевед, занимается своими делами. Реально историей Казани мало кто с такой любовью занимается. Чиновники обычно печатают только рекламные брошюрки. 
     – Почему вы продали «Казанский телеграф» Ивану Грачеву? Ходили слухи, что за 5 тысяч долларов?
     – Устал делать газету. Потом у меня появился новый проект – газета «Персона». Продал газету «Яблоку», Ильдусу Салахову. За сколько – не скажу. Деньги промотал в Париже. На Париж хватило. Целый месяц катался по Европе. 
     – Помню, вы приехали и сказали, что Париж вам сильно не понравился. Вы же хотели там с «Русской мыслью» сотрудничать?
     – Париж вызвал у меня шок. Мне он представлялся, как у импрессионистов, такая дымка, романтика. Оказался такой же реальный город, как и все остальные. Шарма я не почувствовал. Только когда уже уехал, потом некоторое осмысление пришло. Туалеты там хорошие. Вспомнился Жванецкий, его фраза, что же они там едят, раз там так вкусно пахнет. 
     – Вернулись после европейского вояжа в Казань?
     – В Казань. Появилась газета «Персона». Увлек несколько бизнесменов, они дали деньги. Это была газета интервью, причем там не было казанских персон. Я ездил в Ригу, брал интервью у президента Латвии, был в Эстонии, брал интервью у москвичей. 
     – Вы определились, что ваш конек – это интервью?
     – Сам не знаю, почему так получилось. Начинал с интервью, и так пошло.
     – Какие газеты любите читать?
     – Утро у меня начинается так – часа два-три читаю федеральные газеты. «Коммерсант», «Ведомости», «Известия», потом разную лабуду – «Life news», «патриотические» издания. Их нужно знать, оппонентов.
     – То есть вы как разведчик их читаете.
     – Потом час читаю в Интернете региональные издания от Калининграда до Владивостока. Очень интересно. Новосибирск, Екатеринбург, Ростов, Крым. Мне очень нравится екатеринбургское издание znak.com. Очень хороший русский язык, хорошая профессиональная подача. 
     – Любимое издание какое?
     – Любимых нет. Нет такого, чтобы ждать. Раньше был «Караван историй». Тем более что в гугле есть функция перевода, и я западные издания читаю. Перевод ужасный, но смысл в общем ясен. «Вашингтон пост», «Санди таймс». За рубежом есть хорошие издания на русском языке. Буквально в январе в Нью-Йорке была дискуссия о том, как получилось, что работники ЖКХ, например, слесари, имеют зарплату значительно больше, чем мэр Нью-Йорка. Представить у нас такое трудно, невозможно. Они выяснили, что у работников ЖКХ много внеурочной работы, которая оплачивается по повышенным расценкам. Слесарь ЖКХ больше мэра получает. Вот из таких деталей складывается жизнь. 
     – Но у нас тоже Путин, президент России, в год получает меньше, чем Сечин в день.
     Книги у вас какие любимые?
     – Очень люблю Лермонтова и Евтушенко. Могу перечитывать. Больше, конечно, Лермонтова, чем Евтушенко. В юности много поэзию читал.   
     – Удивительно, как можно соединить двух таких разных авторов?  
     – Меня на журфаке спросили: «Кто у вас кумир?». Я ответил: «Если я христианин, у меня кумиров не должно быть».
     – Но вы же не христианин.
     – Вопрос спорный. Вы делаете жене замечания? Это не значит, что вы ее не любите. Вот и я так отношусь к Богу.
     – Вы Бога с женой сравниваете? Судя по вашему ответу, напрашивается вопрос, верите ли вы в существование Бога?
     – Многоточие. Я понимаю – да или нет. Но я не могу сказать ни да, ни нет.
     – Почему не можете определенно сказать? Почему так «зависли» в состоянии неопределенности? 
     – Скорее я не верю в существование Бога, но христианство как идеология мне близка. Есть заповеди, и это «работает». А все эти легенды потом придумали.
     – Вы мне напоминаете Невзорова по его строю мыслей. Он радикальнее вас, правда.
     – Церковь, я считаю, как и любая религия – это тормоз для развития человечества. Потому что церковь запрещала и шахматы, и многие книги, и спорт. Много чего запрещала.
     – Но большинство книг хранилось в монастырях. На основе монастырей развились университеты. 
     – А кто сжигал типографии в Средние века? Попы. Кто тогда разбивал в Казанском университете анатомический театр? Попы. Православные. Я считаю, что сегодняшнее православие к христианству имеет отдаленное отношение. Россия – страна условностей. На бумаге все есть. В Конституции РФ есть свобода слова – она выполняется? В России любую хорошую идею всегда обгадят. Обгадили христианство, обгадили социализм, обгадили демократию.  
     – Как же вы живете в стране с таким представлением – «в России все обгадят»?
     – Когда доктор лечит человека, он же не гладит его по здоровому месту, он ковыряется в его болячках.

Беседовал
Рашит АХМЕТОВ.
(Продолжение следует.)

На снимке: Андрей Морозов.