Тайная миссия (отрывок из мемуаров "Вот и всё… я пишу вам с вокзала")

     Глядя на сегодняшние футбольные матчи, часто вспоминаю случай, рассказанный мне Славой Метревели. Он начинал в московском «Торпедо», потом перешел в тбилисское «Динамо», где и провел всю свою легендарную футбольную жизнь. Метревели играл не только в сборной СССР, но и входил в сборную мира. От выступления в команде мировых звезд у него остались на память часы, подаренные ФИФА, которыми Слава очень дорожил, мне выпала честь примерить их. Но вернемся к судейской истории.
      В 60 – 70-х годах прошлого века Грузия была представлена в высшей футбольной лиге двумя командами: тбилисским «Динамо» и кутаисским «Торпедо». «Торпедо» особых лавров не стяжала, потому что, когда появлялся яркий игрок, его тут же переводили в главную грузинскую команду. В какой-то год «Торпедо» оказалась на нижней строке турнирной таблицы, спасти команду могла только победа в последнем туре на своем поле. К матчу готовились серьезно, кто только ни встречался с командой, чего только ни обещали игрокам за выигрыш. Сопернику, москвичам, тоже нужны были очки, в случае победы в Кутаиси они получали бронзовые медали первенства СССР. Был известен и состав судейской бригады из Москвы. Рассматривая все варианты для победы, не могли не подумать и о судьях.
      Усиленно стали искать подходы к судьям, но нужный человек не находился. Но за день до прилета соперников и судейской бригады из Москвы человек все-таки нашелся в Кутаиси, звали его Ираклий. Посредник встречал судей в аэропорту в ранге чиновника, якобы отвечающего за спорт в Кутаиси, чтобы не бросалось в глаза, что он будет общаться с судьями. Поселили судей в лучшей гостинице города, в номерах «люкс». В тот же вечер судей пригласили на ужин, который плавно перетек в банкет, начали впятером, а заканчивали уже вдесятером. Утром в день игры Ираклий встретился с первыми лицами города и успокоил их, мол, судья благосклонно принял деньги, весьма внушительную сумму, и заверил его, что хозяева обязательно останутся в высшей лиге.
      Кстати, у судей есть десятки способов влиять на игру. Однажды в Алмалыке в игре местной команды «Металлург», выступавшей в классе «Б», с ташкентским «Стартом» я видел потрясающую судебную предвзятость в течение всего матча. Судья так нагло давил местную команду, что ее капитан Джумбер Джешкариани в отчаянии крикнул судье: «Дорогой, дай хоть раз перейти на чужую половину поля!» – маленький стадион молодого города хохотал минут пять.
      Но вернемся в Кутаиси. Игра началась атаками хозяев поля, непрерывный штурм чужих ворот не прекращался минут двадцать. Гол витал над штрафной площадкой гостей. Стадион ревел, не умолкая, торпедовцы играли выше всех похвал, все получалось, кроме гола, мяч просто не шел в ворота, такое случается в футболе. Игра радует всех, ложа для руководства ликует. Остается минут десять до перерыва, игровое преимущество у «Торпедо», но… единственная атака гостей заканчивается голом, и над стадионом повисает гробовая тишина. В перерыве в ложе в задней комнате накрыты столы для избранных, приглашают туда и Ираклия. Кто-то осторожно интересуется у него – в чем дело? На что посредник отвечает уверенно: «Наверное, тактика такая, для убедительности, все решится во втором тайме, судья – надежный человек».
      Начинается второй тайм, гости осмелели, стали чаще атаковать, Ираклий занервничал, обещанная победа не просматривалась. Остается двадцать минут до конца игры, и москвичи забивают второй гол, стон раздался не только на стадионе, но и в ложе, секретарь горкома схватился за сердце. Ираклий побледнел, понимая, в какую ситуацию он влип. Как ему дальше жить в родном городе? На секунду он представил, что его попросят вернуть деньги, от этого его бросило в ледяной пот. Мелькнула и более жуткая мысль – ведь могут подумать, что он денег судье не передал, а присвоил в надежде, что «Торпедо» сама выиграет. И вдруг его осенило, словно кто-то свыше подсказал ему ход. Он вышел с затихшего стадиона, нашел свою машину и поехал в гостиницу, зашел в ресторан, выпил подряд три рюмки коньяка «Варцихи» и успокоился, план у него созрел.
      Ираклий знал, что вылет самолета на Москву отложили на час, чтобы команда и судьи могли улететь домой. Команда прямо со стадиона уедет в аэропорт, а судьи должны вернуться в гостиницу, чтобы забрать свои вещи и отужинать, и их потом отвезут прямо к трапу самолета. В этот краткий момент возвращения Ираклий и собирался решить судьбу денег и свою собственную. И тут возникали варианты: встретить судью в «люксе», объясниться с ним в машине, но в каждом из них имелись изъяны, Ираклий нуждался в свидетелях, чтобы они видели или слышали, что деньги судье он отдал.
      Финальная сцена такова. Когда тройка судей спускалась по лестнице, покрытой роскошной ковровой дорожкой, со второго этажа в холл, вдруг у них на пути появился из-за колонны бледный Ираклий и вырвал из рук главного судьи небольшой чемоданчик. Чемоданчик оказался закрыт на ключ, и Ираклий с силой грохнул его о мраморный пол холла. Крышка отлетела в сторону, в развалившемся фибровом чемоданчике на виду у всех лежали тугие пачки сторублевок в банковской упаковке, кокетливо стянутые шелковой лентой. Обезумевший от радости Ираклий гордо поднял над головой деньги, словно победный кубок, и, истерично хохоча, пошел к выходу сквозь расступившуюся и аплодирующую ему толпу. Всем стало понятно, почему судью ограбили прилюдно.
      Еще одна история, связанная с грузинским футболом. 11 августа 1979 года произошла трагедия, вошедшая в печальную статистику мирового футбола. Команда «Пахтакор» летела в Минск на календарную игру, и высоко в небесах по вине авиадиспетчеров произошло нелепое столкновение двух воздушных лайнеров. «Пахтакор» лишился в один день 17 игроков основного состава, погиб и капитан команды, мой приятель Михаил Ан, уже привлекавшийся с Владимиром Федоровым в сборную СССР. Миша из-за травмы не должен был лететь в Минск, но долг капитана позвал его в дорогу. «Пахтакор» считался крепким орешком и имел постоянное место в высшей лиге. В команде всегда появлялись заметные игроки, которых сманивали в известные клубы: из Ташкента в киевское «Динамо» перешел защитник В. Доценко, ЦСКА увел вратаря Ю. Пшеничникова, московское «Динамо» – моего соседа В. Стадника, московский «Спартак» – Берадора Абдураимова. За Геннадием Красницким охотились абсолютно все команды, но он был верен «Пахтакору» до конца жизни, он и погиб в Узбекистане. Федерация футбола СССР уже на другой день после трагедии вынесла беспрецедентное решение – разрешила переход любому футболисту, желающему играть в Ташкенте. Узбекская футбольная федерация в те дни работала в авральном режиме, заявки от футболистов со всей страны поступали десятками в день. Разумеется, все находилось под контролем Шарафа Рашидова, который в футболе знал толк. Каждый день к нему на стол попадал список желающих играть под знаменами «Пахтакора». Списки приносил в ЦК сам председатель федерации футбола Р. Пулатов. Однажды Рашидов спросил Пулатова: «Нельзя ли переговорить с Давидом Кипиани?». Надо отметить, что грузинский футбол в ту пору очень любили в Ташкенте, наверное, поэтому в 1971 г., когда две команды, московское «Торпедо» и тбилисское «Динамо», набрали в первенстве СССР одинаковое количество очков, и между ними должна была состояться личная встреча на нейтральном поле – таков был регламент чемпионата, именно тбилисцы предложили поле «Пахтакора», и наш стадион оказался счастливым для грузин. Они первый и единственный раз стали чемпионами СССР.
      Была еще одна трогательная история, о которой, конечно, не мог не знать Рашидов. Один узбекский врач, живший в Старом городе, дружил с Михаилом Месхи. И каждый год, когда тбилисское «Динамо» играло в Ташкенте, приглашал всю команду вместе с дублирующим составом, руководством, врачами, массажистами к себе домой в гости – полный «Икарус», человек 35 – 40, ежегодно, пока играл Миша Месхи.
      Встречали приезд гостей всей махаллей, карнаями и зурнаями – это музыкальные инструменты, похожие на инструменты трубадуров на королевских приемах. Жарились на вертелах и в тандырах молодые барашки, угощали шашлыками из перепелок и из пудовых сырдарьинских сомов, подавался тончайше нарезанный нарын, самса с мелко порубленными ребрышками полугодовалых баранов, вручную крученный лагман – в общем, настоящий лукуллов пир. Об этих встречах динамовцы напоминали мне всякий раз, когда я прилетал в Тбилиси или встречался с ними в Москве. Они тоже останавливались только в гостинице «Пекин», о которой я уже упоминал в своих мемуарах.
      Два слова о Михаиле Месхи. Играл он в нападении на левом краю, обладал невероятной скоростью, можно сравнить его с молодым Красичем, не нынешнего, итальянского периода, а раннего, когда он играл у нас в России. Мячом Месхи владел на уровне Лионеля Месси, запомнились его стремительные проходы прямо по бровке, казалось, надо чуть-чуть сместиться вправо, чтобы не ушел мяч за линию, но он никогда не страховался, мяч словно прилипал к ноге. Месхи обладал не только скоростью, но и феноменальными «тормозами», как у «Порше» – говорил об этом его качестве Слава Метревели. На любой скорости он мог остановиться, как вкопанный, а преследовавший его защитник терял равновесие, а чаще падал под хохот трибун. Сегодня в «Рубине» играет турок Гёкдениз Карадениз. Ростом, манерой игры, скоростью, «тормозами», даже походкой и внешностью он мне очень напоминает Михаила Месхи, жаль, никто из комментаторов не скажет нам, да и самому Караденизу об этом. Впрочем, у Карадениза и Месхи есть кровное родство, в Грузии испокон веков жили турки-месхетинцы, Миша – один из них. При Гамсахурдия турок-месхетинцев выселили из страны всех поголовно, они перебрались в Россию, в Краснодарский край, но и там им не дали жить. Тогда вся община попросила убежища в Америке, и Америка приютила всех до одного. Пути Господни воистину неисповедимы.
      Но вернемся к просьбе Шарафа Рашидова. Пулатов, вернувшись к себе в спорткомитет, тотчас спросил, у кого в Ташкенте могут быть выходы на Кипиани. Кто-то назвал мою фамилию. В ту пору я еще работал в строительстве и находился в Фергане, там меня мое руководство и отыскало, и я первым же рейсом вернулся в Ташкент. В аэропорту меня встречали люди из спорткомитета. С Пулатовым я общался часа полтора и вышел оттуда с командировочным удостоверением и билетом в Тбилиси на завтрашний день, потому что через день тбилисское «Динамо» принимало дома московский «Спартак» и лучшего места для встречи с Кипиани нельзя было придумать. Разработал я у Пулатова и легенду своего неожиданного визита в Тбилиси. Вечером я позвонил Славе домой и сообщил, что завтра прилетаю в Тбилиси и хотел бы встретиться с некоторыми игроками, потому что заканчиваю книгу о знаменитых футболистах, и мне осталось дописать только об игроках тбилисского «Динамо», и спросил, сможет ли он организовать мне такие встречи. Метревели ответил, что послезавтра они принимают московский «Спартак», и всех, кого надо, я смогу увидеть, все ветераны сидят в одном секторе.
Слава встретил меня в аэропорту, отвез в гостиницу, сказал, что через час за мной заедет наш общий друг Гурам Цховребов, прокатит по городу, а к обеду он будет ждать нас в ресторане на берегу Куры. Слава очень спешил на работу. Да, да, на работу. Даже бывшие мировые звезды футбола того времени не могли себе позволить не работать. Надо отдать должное, власть в Грузии своих именитых футболистов не забывала. Слава возглавлял единственный пивной ресторан в Тбилиси, кстати, очень популярный. О своей новой работе, ресторане, Слава не любил говорить и никогда не принимал там своих друзей, живших вне Тбилиси. Я и сам там был один раз случайно, завез меня туда Гурам Петриашвили, тоже известный футбольный защитник.
      Я бывал во многих мегаполисах, имевших известные футбольные клубы, но нигде не замечал, чтобы предстоящая большая игра между грандами футбола столь преображала город – только в Тбилиси я видел, как столица наполнялась энергией, жила ожиданием грандиозного праздника. В такие дни Тбилиси напоминал мне древний Рим в день решающей битвы гладиаторов. Все жило, дышало вокруг футболом, даже шуршание проезжавших мимо машин казалось мне шумом переполненного стадиона перед началом матча. Я попал в Тбилиси именно в такой день – принимали все-таки легендарный «Спартак». Даже в Барселоне в день игры гранатово-синих во главе с Месси с мадридским «Реалом» я не ощущал такой мощной футбольной энергетики, как некогда в Тбилиси.
      На стадион мы приехали втроем: Слава, Гурам Цховребов и я, на игру болельщики стягивались заранее, не спеша, чтобы встретиться с друзьями, поговорить о футболе, о матче. Я уже давно не хожу на футбол, только иногда в Актюбинске, команда которого, «Актобе», уже четыре раза становилась чемпионом Казахстана и регулярно участвует в европейских кубках, или в Казани, чей «Рубин» одолел «Барселону» в сердце Каталонии, там еще агрессия, хамство, брань не вошли в моду. Дикое поведение не стало нормой, нет жутких драк, потасовок, не крушат и не поджигают стадионы.
      Никак не хочется уходить памятью из Тбилиси, сказав о нем только, как о футбольной столице Грузии. Моя скитальческая жизнь из-за служебных командировок позволила мне побывать во многих замечательных городах страны Советов. Бывал я и за границей не раз в ту же эпоху. Помню Париж 79-го года еще французским городом, полон очарования от знакомства с Лиссабоном. Но никакой город не оставил в моем сердце столько чувств, как Тбилиси, хотя у меня там никогда не было ни романа, ни интрижки. Я когда-то вычитал, что в памяти остаются только те города, где случилась любовная история. Нет, меня с Тбилиси связывала крепкая мужская дружба не только с грузинскими футболистами, но и с его интеллигенцией, с которой меня все-таки свел грузинский футбол.
      Я общался с академиком Саргисом Цаишвили, знаменитым альпинистом, покорившим Эверест и Джомолунгму и бывшим чемпионом Грузии по боксу в молодости. Знал братьев Чиладзе, для нынешнего поколения надо обязательно объяснить – известных писателей. Дружил с великолепным поэтом Резо Амашукели, денди, плейбоем и казановой в одном лице, ему я посвятил повесть «Чти отца своего». Часто бывал и в доме Мито Гулисашвили, переводчика моей книги на грузинский язык. Общался с литературоведом Гурамом Гвертецели, возглавлявшим издательство «Мерани». Бывал в доме Джемала Амурвелашвили, чья мать никогда не забывала, что она кахетинская княжна. Посещая могилу рано ушедшего из жизни Джемала в Кахетии, я убедился, что грузины ценили данное Богом происхождение. Интересно происходили мои встречи с министром спорта Грузии Джунашером Кварацхели, он прекрасно разбирался в живописи и антиквариате и подарил мне неизгладимое впечатление, сводив в гости к нескольким известным коллекционерам. Видел я в Тбилиси и библиотеки, которые в ту пору ценились выше любой коллекции антиквариата. Со всеми этими людьми, их домочадцами, их друзьями и знакомыми я потом ежегодно встречался на море, в Доме творчества в Пицунде, и возвращался домой всегда через Тбилиси.
      А как прекрасно одевались в Тбилиси, не передать! Прогулку по тбилисскому Бродвею, по улице Шота Руставели, можно было засчитывать, как посещение выставки мод на пленэре. Принято считать, что итальянцы, французы рождаются с чувством моды, обладают повышенным пониманием всего прекрасного вокруг, будь то музыка, живопись, поэзия, архитектура – не стану оспаривать, но грузины, на мой взгляд, не уступали ни тем, ни другим и даже вместе взятым.
      А какие портные, сапожники жили в Тбилиси, если соизмерять с нашими нынешними представлениями – это уровень Бриони и Феррагамо, вглядитесь в старые фотографии 60 – 70 – 80-х годов и сразу оцените.
      Я уже 22 года живу во втором браке с Ириной Витальевной Варламовой и часто рассказываю ей о своих путешествиях, городах, где я бывал. И если бы Всевышний предоставил мне возможность вернуться назад во времени и показать ей хоть один город тех лет, я бы выбрал не Париж, не Лондон, не Вену, не Ташкент. Не задумываясь, я бы хотел показать ей только Тбилиси 60 – 70-х годов, уверен, она бы его полюбила так же, как любит Ниццу.
      Но пора возвращаться на стадион, в сектор для ветеранов футбольной команды «Динамо», на «Пахтакоре» специально отведенных для них мест не было. К тому времени, когда мы подъехали, стадион уже почти заполнился. Первым, кому меня представил Метревели, оказался Борис Пайчадзе, знаковая фигура в истории грузинского футбола, а точнее, нападающий союзного масштаба, он стоит рядом с такими корифеями футбола, как Бобров, Федотов, Ильин. Он в 50-е гремел в московском «Динамо», позже вернулся в Тбилиси и достойно закончил карьеру в «Динамо». До начала игры Слава успел представить меня бывшему центрфорварду Зауру Калоеву, блестяще игравшему головой, он забил около двухсот голов. Утверждают, что в нашем футболе именно Калоев стал первым забивать мяч головой, не прямо отправляя его в ворота, а используя отскок от земли, чем ставил вратарей в тупик – не угадаешь, куда отскочит мяч. «Заур играет головой, а не только подставляет голову под мяч», – как пошутил Слава о Калоеве.
      Когда я заканчивал беседовать с Калоевым, появился Миша Месхи, он, конечно, стал расспрашивать о Ташкенте, Старом городе, а тут и свисток на игру раздался. Надо отметить, что в «Динамо» всегда играло много осетин: Гурам Цховребов, Владимир Гуцаев, Александр Апшев, Заур Калоев. Разговаривая с Пайчадзе, я пристально вглядывался в ветеранский сектор и все никак не мог отыскать Давида Кипиани, хотя его партнеры, братья Мачаидзе и Гиви Нодия, сидели невдалеке. Продолжал я высматривать Кипиани и по ходу игры. От Славы утаить мой интерес не удалось, он спросил: «Кого ты так пристально высматриваешь?». Я ответил: «Хочу встретиться с Кипиани, его очень любят в Ташкенте». Слава огорошил: «Здесь ты его не встретишь, он уже третий месяц большой начальник, стал председателем общества «Динамо». Он сейчас где-то рядом с командой, с тренерами. После игры мы отсюда большой компанией поедем в ресторан на Мтацминда, ты там бывал. Тогда вволю наговоришься с моими коллегами, но боюсь, Давид не сможет приехать, хотя мы его туда и пригласили. Он должен проводить «Спартак», возможно, отужинает вместе с судьями, уладит формальности, подпишет протоколы матча и т.д.». Видя мою растерянность, он спросил: «Тебе очень нужно встретиться с ним?». Я ответил – да, очень. Слава ничего не сказал, но перед окончанием первого тайма сообщил: «Я постараюсь организовать тебе встречу, в перерыве схожу в раздевалку, где он будет обязательно, и постараюсь переговорить с ним».
      Слава отсутствовал долго, появился в секторе только со свистком на второй тайм, сияющий, и протянул мне листок в клетку, где Кипиани четким каллиграфическим почерком написал адрес, телефон и время встречи, близкое к обеду.
      Вечер на Мтацминда удался на славу. Тамадой в застолье оказался гигант Джемал Зейкеншвили из того состава, что в 1971 году добыл «золото» для Грузии, человек отчаянной храбрости, неуемной энергии и острословия. За ним невероятное число розыгрышей коллег, о некоторых вспоминали и в тот вечер. Это Джемал Зейкеншвили сказал: тот, кто хорошо играет, тот и хорошо умеет гулять. А я добавил шутливую присказку Геннадия Красницкого: кто не курит и не пьет, нам в команду не подойдет. Втайне я все-таки надеялся, что Давид появится на Мтацминда, но он так и не приехал. Вернувшись в гостиницу далеко за полночь, я все же нашел в себе силы сделать какие-то записи, уж очень интересные, редкие по фактам, возникали разговоры, упоминались такие фамилии, случаи – в ту ночь я понял, что должен написать книгу о футболе. К такому решению подстегнуло и предложение Миши Месхи, адресованное мне: «Дорогой Рауль, если ты задумал книгу о футболе, одним Тбилиси тебе не обойтись, обязательно надо рассказать о киевлянах, нельзя и без «Спартака», который нам сегодня проиграл, а, бывало, он уезжал от нас с победой; интересны традициями, историей наши одноклубники из Москвы, вот Борис Константинович Пайчадзе с ними много побед одержал. Если ты надумаешь встретиться с ними, мы тебе организуем такие же теплые встречи хоть в Киеве, хоть в Баку, Ереване или Москве. Ты только позвони нам, можем и сопровождение составить, нас везде встретят, существует ведь футбольное братство, оно даже крепче масонства».
      Проснулся я поздно и оценил мудрость Кипиани, назначившему мне время вплотную к обеду. На встречу решил пройтись пешком, в Тбилиси я уже хорошо ориентировался. Шагая по тенистым улицам, мысленно выстраивал встречу, о Кипиани я знал немало: родился в интеллигентной семье, на «отлично» закончил спецшколу, прекрасно владел английским языком, юрист по образованию. Очень организован, ответствен, наверное, поэтому его рекомендовали на столь высокий пост по тем временам. Для начала я хотел преподнести ему сюрприз – подарить редкую фотографию.
      Когда я вел колонку футбольного обозревателя в газете, то дублирующий состав команды гостей размещали в секторе для прессы. Однажды, когда Кипиани только начинал в дубле, он с друзьями сидел неподалеку, и я неожиданно для самого себя попросил Сашу Лопатина, спортивного фотографа, сделать несколько снимков неизвестных мне футболистов. На одном из них Кипиани с Володей Гуцаевым оказались на переднем плане – юные, красивые, они радостно чему-то улыбались. Скорее всего они даже не заметили, что их снимают. Тогда и фотографы, и журналисты, и поклонники – все у них было впереди. Вот такой снимок я нес на встречу.
      Не успел я появиться в холле старинного особняка, как ко мне подбежал молодой человек и учтиво спросил: вы из Ташкента, писатель? И я понял, что меня ждут: Кипиани встретил меня радушно, извинился за то, что вчера не смог заехать на Мтацминда, хотя и очень хотел посидеть в такой компании, где присутствовало несколько поколений известных футболистов. Я отдал ему фотографию, которой он искренне обрадовался и сказал: «Я всегда сожалел, что у меня нет ни одной фотографии, снятой на выезде, а тут даже в дубле и рядом с Володей, которого я по-братски люблю». Такое начало сняло с меня напряжение. Кипиани вызвал секретаршу, попросил кофе и, улыбнувшись, сказал: «Я готов отвечать на ваши вопросы, вот даже шпаргалку заготовил», – и продемонстрировал мне 5 – 6 страниц, написанных от руки. И тут я признался, что прибыл в Тбилиси с тайной миссией по очень деликатному делу, и касается оно прежде всего его, Кипиани.
      – Вы меня интригуете, трудно футбольные дела назвать деликатными, – он от души расхохотался. Этот смех окончательно раскрепостил меня, и я рассказал ему о том, что Шараф Рашидович высоко ценит его игру и видит его не только капитаном обновленного «Пахтакора», но и тем человеком, который сформирует из 50 – 60 имеющихся предложений команду на свое усмотрение.
      – Но я уже, как видите, не играю, – пытался возразить Кипиани.
      Я ответил:
      – Шараф Рашидович знает об этом и уверен, что вы еще сможете играть два-три сезона.
      Реплику Кипиани о том, что он «повесил бутсы на гвоздь», я ошибочно принял за интерес и тут же поторопился ошеломить его условиями перехода. Четырех – или пятикомнатная квартира из резерва ЦК в лучших районах города в день приезда с правом продажи после ухода. «Волга» по цвету на выбор с правом продажи через два года и приобретение новой, мебель на выбор во все комнаты, допуск к приобретению одежды и обуви для всей семьи со складов «Горторга». Зарплата, премиальные по особому договору. Такое предложение вряд ли кому делалось по тем временам, и Давид, конечно, оценил фантастическую щедрость Рашидова.
      Кипиани посмотрел на часы и, словно потеряв интерес к беседе, предложил:
      – Давай поедем пообедаем в одно интересное место, уверен, ты там еще не бывал, и выпьем за здоровье Шарафа Рашидовича.
      Поехали в пригород Тбилиси в небольшой закопченный духан, окруженный вековыми платанами. Только тут, в духане, я понял, что Давида здесь ждали и обед заказали заранее, оттого и время встречи совпало с обедом, он, конечно, понимал, что после бурной ночи на Мтацминда мне следует опохмелиться. Во дворе под деревом нас ожидал накрытый стол с закусками и глиняный кувшин литра на два с отполированной до блеска ручкой, и я подумал, что уже тысячи и тысячи гуляк лет сто пили из этого старого сосуда, и вот настал мой черед, от этой мысли я растрогался. Давид, разливая вино, сказал:
      – Кахетинское, лучшее, давай выпьем за здоровье Шарафа Рашидовича. Никогда не думал, что моя игра и я сам волнуем такого человека. И за приглашение спасибо, передай ему. Хотя нет, я сам напишу ему письмо с благодарностью.
      Выпили, закусили, Кипиани продолжил:
      – Я знаю, такого предложения до меня никто не получал, да и после меня вряд ли кому такое внимание окажут. Поистине, он щедр, как восточный хан. Я понимаю, Ташкент нам, грузинам, не чужой город, мы на вашем поле «золото» добыли, помню, как вы нас встречали, как болели за нас, но я не могу принять столь лестное и выгодное для меня предложение по одной причине – народ не поймет, скажет, Кипиани за большими деньгами погнался, – потом он, тяжело вздохнув, сказал весело:
      – Давай, дорогой Рауль, выпьем за упущенный шанс, я его никогда не забуду. Как уйду на пенсию, я обязательно расскажу грузинам, как я чуть не стал капитаном «Пахтакора» и любимчиком Шарафа Рашидовича.
      Когда мы возвращались в город, он вдруг встрепенулся:
      – Послушай, я совсем не подумал, может, мне кое с кем следует переговорить? Я к вашим услугам. У нас футболистов на экспорт – сколько хочешь, в «Динамо» всем места не хватает.
      Я ответил:
      – Спасибо, не нужно, у меня персональное приглашение только к вам.
      Я хотел сойти где-нибудь в центре, но он сказал:
      – Давай заедем на работу, я должен написать Шарафу Рашидовичу письмо, он меня поймет.
      В кабинете он вдруг вспомнил:
      – А я ведь тебе подарок приготовил и тоже фотографию, – и показал большого формата снимок, где он после победного матча заснят без футболки с голым торсом и держит в руках заветный кубок СССР по футболу. Его поколение завоевало этот трофей тоже в первый и последний раз.
      Подписывая фото, он спросил:
      – Твое имя пишется с мягким знаком?
      Я не понял, что речь идет о падеже и сбил его с толку, сказав – да. Он и подписал: «Раулью от Давида Кипиани. 18 августа, 1979 г., Тбилиси». Фотография эта находится в моем музее на родине, в Казахстане. Письмо для Ш.Р. Рашидова я передал Р. Пулатову. Больше с Кипиани я не встречался, но о его гибели в автокатастрофе я узнал в тот же день. Пусть земля будет вам пухом, великий и благородный Давид Кипиани.
 

Рауль МИР-ХАЙДАРОВ.