Пустое место

      Однажды на троллейбусной остановке подошел ко мне пожилой мужчина и спросил, не знаю ли я, где здесь был когда-то, лет сорок назад, кооперативный техникум. Да, по-моему, он искал именно кооперативный техникум, если я сейчас ничего не путаю. Я пожал плечами. Во-первых, это было время, когда о кооперации все давно уже забыли и еще не принялись вспоминать. Какой может быть тут кооперативный техникум? И для чего искать то, что было сорок лет назад?

      Мы разговорились, и мужчина поведал мне такую историю: он болен раком, знает, что ему скоро умирать, и он теперь прощается со всеми памятными ему местами. В кооперативном техникуме Казани учился он в далекой юности. Здесь он первый раз влюбился... Первая любовь ничем хорошим не кончилась, но долгую память оставила.

      Сейчас он живет в другом городе, а в Казань приехал специально. Однако на том месте, где, помнит он, стояло когда-то здание его техникума, теперь просто пустырь, поросший бурьяном. Пустое место. И почему-то именно это пустое место особенно расстроило мужчину. «Может, я ошибся? – настойчиво вопрошал он. – Может, это где-то в другом месте?».

     Я снова пожал плечами. Я ничем не мог ему помочь. Да, по правде говоря, мне тогда подумалось: неужели перед смертью нет у человека более важных дел, которые следует завершить, нежели розыски какого-то несуществующего техникума, где когда-то он учился?

      С тех пор прошло более четверти века. На днях я прошелся по городу, где родился. Город неузнаваемо преобразился, дом, где я провел детство и юность, снесен. На этом месте теперь новенький бильярдный клуб. Снесен и дом, где жила первая моя любовь: похоронена она ныне пирамидой развлекательного центра не менее основательно, чем если бы то была пирамида египетская. Нет уже ни киношек, в которые прорывались мы с пацанами «на протырку», ни катков с музыкой из оглушительных репродукторов, куда бегали, дабы не обременять себя раздевалкой, в калошах на шерстяной носок, зарывая калоши в сугробах и переобуваясь тут же в ботинки с коньками. Дом, в подвале которого я родился, стоит полуразрушенный, зияя темными провалами окон. Скоро и его снесут напрочь. Все это навеяло, конечно, легкую грусть. Но не более того.

     Но вот я дошел до места, где стоял двухэтажный – нижний этаж кирпичный, верх деревянный – дом, где прожили мы с женой после свадьбы несколько счастливых лет, где родилась наша старшая дочь, где мы были молоды, где ярко светило солнце, где такая просторная, полная радости и свершений жизнь виделась впереди, что хотелось зажмуриться. Позади дома, где жили мы с женой, высилась школа, и просторный воздух звенел ребячьим гомоном во все время, кроме пустынного солнечного лета, с нетерпением ожидающего возвращения юных голосов, смеха, криков, галдежа и топота. Теперь этой школы нет. Ее не снесли, но капитально переоборудовали. Теперь здесь Министерство финансов. И ныне здесь тихо. А на месте двухэтажного дома – низ кирпичный, верх деревянный, где виделась нам с женой впереди такая долгая, такая счастливая жизнь, теперь огромное пустое место, закатанное в серый асфальт. И вот тут-то, более чем через четверть века после встречи с тем чудаком, разыскивающим свой несуществующий техникум, я наконец-то понял, каково это – прийти на закате жизни на пустое место... 

Владимир ЛАВРИШКО.
(Из книги «Занозы памяти».)