Някрошюс
В Казани прошел показ нового спектакля «литовского гения», режиссера Някрошюса «Божественная комедия» Данте. «С этим текстом можно работать всю жизнь, пытаясь что-то понять. Но можно так и не понять», – говорит Някрошюс. Пресс-конференцию провели Аудрюс Янкаускас, директор театра «Мено фортас», Таурас Чижас, помощник режиссера, Роландас Казлас, исполнитель роли Данте, Иева Тришкаускайте, исполнительница роли Беатриче. Сам Эймунтас Някрошюс собирался приехать в Казань, но у него кончился срок действия международного паспорта и он не успел его переоформить. Молодая Иева не владела русским языком, остальные охотно говорили на русском.
Аудрюс Янкаускас отметил, что театр «Мено фортас» с удовольствием приезжает в Казань во второй раз, после показа «Идиота». «Нам понравилась Казань, и мы почувствовали, что здесь нас ждут и ценят. Нам нравится сцена Камаловского театра». Таурас Чижас: «Ваш театр почти идеален, он нас радует, особенно люди, которые здесь работают. Спектакль идет более четырех часов, спектакль непростой, и, надеемся, нас ждут полные залы. Вы увидите язык режиссера Някрошюса, это личный взгляд на «Божественную комедию». Някрошюс – режиссер-поэт. Но все передать из «Божественной комедии» невозможно, потому что литература – гораздо более мощный вид искусства, чем театр». Роландас Казлас отметил, что Някрошюс молодеет, он сильно меняется, «он стал лаконичный», «недоговаривающий», «не такой монументальный, какой был раньше». «Я тоже хотел, чтобы мой Данте не был монументальным, он поэт и должен создавать свои миры. В центре произведения все-таки человек, и у каждого из нас есть дорога, свой путь, есть свой ад и чистилище. Конечно, каждому хочется немножко рая. Труппа стала более молодой. Мы хотели легкого стиля, хотели отойти от языка Шекспира, Гете. Нам хотелось показать полет мысли и чувства, разворачивание воспоминаний, снов. Нам хотелось бы умной тишины в зале, понимания, молчаливого участия зрителя в спектакле. У нас нет эффектов, где можно посмеяться. Конечно, сегодня такие длинные спектакли – испытание для зрителя. Мы хотели бы, чтобы после этих четырех часов вам стало лучше жить».
На вопрос, где ему комфортнее, в аду или в раю, Роландас Казлас ответил: «Думаю, без ада не было бы рая. Я бегаю марафон, и когда пробежишь 42 километра, и тебе дают воды, понимаешь, что такое рай. Наверное, есть люди, которые думают перепрыгнуть в рай. Но никого не обманешь, каждому нужно пройти свой путь. Някрошюс не хотел сделать ад страшным, мрачным, и в аду есть свои интересные моменты. Иногда кажется, что дома сущий ад, но потом вспоминаешь и думаешь – это же был рай. В жизни человека все перемешано, напряженные моменты и моменты отдыха. Без чувства, без сердца, без напряжения сил, с холодным носом ничего не получится».
Стала ясна основная концепция изображения Някрошюса – это не спектакль и трагедия в классической постановке, это скорее спектакль-сон, Някрошюс хочет перенести на сцену эфемерное состояние сна, которое часто оказывается более глубоким, провидческим, чем состояние материальной, выпуклой, но более поверхностной, «неполной» реальности. В принципе скандинавская, балтийская культура более сумрачная, на переходе дня и ночи, и это состояние переходности, неуловимости, сгущенной сказочности, состояние тени, почти платоновской тени на стене пещеры, отблеска хочет передать Някрошюс, но у него еще остаются слишком порывистыми движения актеров, остается непродуманной пластика движений на сцене, потому что она слишком порывистая, резкая для колебания тонких тел.
Как всегда, точнейшим образом подобрана музыка спектакля (оригинальная музыка Андрюса Мамонтоваса). Есть и неожиданные находки: например, хоровое исполнение в аду «Let it be» «Битлз». В шок повергли публику Камаловского театра молитвы муэдзина в аду и появление там пророка Мухаммеда, Данте поместил пророка в один из своих кругов.
Спектакль полифоничен и метафоричен, насыщен символикой, в нем больше молчаливой сконцентрированности энергии актеров, чем поэтического текста. И это украшает спектакль, поэзия Данте явно непереводима, и она «отстает» от шекспировской, возникает поэзия Някрошюса, к тому же крайне неудачен переводчик, который в наушниках довольно монотонно механически бубнил текст. От спектакля остается крик чайки – Беатриче, которая подобрана для спектакля почти идеально, ее сыграла обаятельная трепетная девушка, только что окончившая театральный институт в Вильнюсе, она вся в этом звуке. Крайне иронично изображен в спектакле Папа Римский, священники римской церкви тоже находятся в аду вместе с великими язычниками Гомером, Вергилием, греческими философами. Одна из заключительных сцен спектакля, где до невероятных размеров в высоту «разрастается» трон Папы Римского и на него уже невозможно сесть.
Очень интересен актер, который на сцене «наворачивает» круги ада, иногда он даже переключает на себя все внимание, хотя это актер второго плана, а вот перебивает первый план своей невероятной психической силой движения. Роландасу Казласу, мне кажется, не совсем удался Данте. Он слишком строен, спортивен, слишком энергичен, а не поэтичен, скорее он плейбой, чем трагическая фигура. Он не стал Данте, он не осознал, что такое ад, что такое потусторонний мир, он слишком из этого мира. Самое главное – не ощущается, что он любит Беатриче, что она его муза. Раньше он играл у Някрошюса роль Яго, и вот в Яго он, наверное, был идеален, видно, что актер чрезвычайно многоплановый, мыслящий, глубокий, безусловно, один из лучших актеров Литвы и Европы. Ему самому нравятся актеры Солоницын, Дворжецкий, Даль, Смоктуновский, Евстигнеев. Хотя, кажется, он ближе к Далю и Янковскому.
На сцене стоит круглая сфера, похожая на батискаф, символизирующая погружение в бездну. И нужно сказать, что Някрошюс добился-таки легкости в изображении «Божественной комедии». Вообще спектакли Някрошюса резко приподнимают всю атмосферу театральной Казани, Чехов кажется очень замкнутым мещанским драматургом после крупных идей и символов Някрошюса, которого можно назвать Прометеем современного театра. После спектаклей Някрошюса постановки в Казани уже будут иными, язык изменился, изменился и зритель.
На вопрос помощнику режиссера, почему в театре «Мено фортас» нет спектаклей собственно литовских, литовских драматургов, он ответил: «А они есть – литовские драматурги?». Действительно, ставя мировых драматических титанов, театру не хочется опускать планку, театр «Мено фортас» ведет зрителя за собой, сам делает зрителя титаном, повышает его внутренний «размер», вырывает зрители из пошлости обыденности. У театра нет своей сцены, и это сделано сознательно, они хотели бы сохранить ощущение непривязанности к месту, независимости – это театр-странник.
Рашит АХМЕТОВ.