Мусульманское кино

     В Казани открылся XII Международный фестиваль мусульманского кино. Фильмом открытия фестиваля стала трехчасовая картина «Мухаммад. Посланник Всевышнего» иранского режиссера Маджида Маджиди. Фильм снимался 7 лет, на него было выделено 50 млн. долларов, то есть более 3 млрд. рублей. Это второй фильм о Мухаммаде в истории кино.
     Изображать пророка в общем-то запрещено, поэтому фильм в Саудовской Аравии объявлен харамом. Но, как говорит Маджиди, они его явно не смотрели. В Иране его стали показывать 8 месяцев назад, и тем не менее кинотеатры полны, многие ходят по несколько раз, ажиотаж вокруг фильма не стихает, и фильм этого заслуживает. Очень понравился фильм Александру Сокурову, его пригласила на фильм петербургская татарская диаспора. Фильм можно посмотреть и в Интернете. Маджиди сказал, что снял фильм в ответ на карикатуры на пророка, которые вышли в Западной Европе. Вероятно, после такого успеха будет и продолжение. Маджиди, наверное, можно определить как иранского Эйзенштейна. 
     Собственно сам пророк в фильме не показан ни разу, это только белая фигура, залитая светом, и показаны его чудеса. Особенно мне понравилась сцена с тонконогим верблюдом. Фильм снят в эпической, масштабной манере, был выдвинут на Оскар и, хотя он ощутимо интереснее, чем фильм «Выживший», да и остальные лауреаты Оскара, тем не менее премии не получил. Фильм потрясает своей мощью и оптимизмом, весь проникнут любовью. Актеры-мужчины великолепны, Абу Талиб, дядя пророка, его брат, другой дядя, который борется против пророка и сотрудничает в этой борьбе с иудеями, отрицательный персонаж, но играет хорошо, разве что старец с бородой, отец пророка, немного слишком «сладкий».
     Показана ранняя деревянная Кааба, события в Мекке, сложное взаимодействие мусульман с язычниками, с иудеями. Начинается фильм с замедленного восхода солнца в горах – потрясающей аллегории света ислама. 
     Три часа пролетают незаметно, фильм сильнее, чем, например, «Аватар», и гуманистичнее. Наверное, ТНВ нужно купить фильм, чтобы его увидел весь Татарстан. Немного карикатурно выведен еврейский народ, но в конце пророк Мухаммад спасает от смерти пытавшегося его все время чуть ли не убить иудея Самуила (его фактически убивают стрелой его же наемники, которых он купил), и Самуил сидит, потрясенный любовью пророка. Евреи почему пытаются захватить пророка – потому что он должен быть из богоизбранного еврейского народа, а он оказывается арабом. Впрочем, арабы - те же семиты, сегодня их в мире 450 млн., они на втором месте после китайцев, хань, их 1,3 млрд., евреев по статистике 14 млн. 
     Как сказал режиссер Маджид Маджиди, фильм весь пронизан любовью Аллаха. Почему так наступательно шествует по миру ислам, вот и в России уже более 10 тысяч русских приняли его? Коран, как известно, есть поэтический текст, и он прямо демонстрирует такой уровень поэзии, который недоступен человеческому таланту. Если Евангелие написано прозой, то Коран, следующее откровение, поэтичное, сразу доказывает существование Аллаха, поскольку поэзия даже Пушкина в тысячу раз слабее, чем коранический стих. Как высочайший уровень поэзии Коран непереводим. Поэзия, как известно, не переводится.
     Иранское киноискусство, религиозное и исламское, сверхпоэтично и сверхгуманистично, вытекает из поэтики Корана. Татарское кино и татарский театр должны быть такими же поэтичными и символичными, эталоном для возникающего татарского кино является иранское исламское кино, а не российское и тем более московское, православное или позитивистское кино. Александр Прошкин (сериал «Доктор Живаго» с Чулпан Хаматовой, которая играет Лару, прообразом которой, как известно, была комиссар Лариса Рейснер, которую Пастернак любил, а она расстреляла несколько тысяч человек в Казани, была любовницей Льва Троцкого, «Чудо», «Живи и помни», «Холодное лето 1953-го» и т.д., кстати, фильм «Орда» снял его сын Андрей Прошкин), председатель жюри, талантливейший режиссер, и фестивалю откровенно повезло с ним, как, впрочем, и с Сергеем Лаврентьевым, талантливейшим отборщиком фестивальных работ, – сказал на пресс-конференции в Минкульте РТ, что не совсем понимает, что такое мусульманское кино и как кино может в принципе делиться по конфессиональному признаку. Кино, мол, есть хорошее или плохое. Стандартное заблуждение.
     Это не так, по моему мнению. Правда, он добавил, вот говорят, что Феллини - это католическое кино, как и Ингмар Бергман - протестантское. Тарковский, конечно, я считаю, не православное кино, вернее, внешне православное, предки Тарковского были тюрки и поэтому внутренне он не мог раствориться в православии, его православие было внешним и весь талант Тарковского тюрко-восточный, из восточного сердца Тарковского, оттуда и «Иваново детство», и «Андрей Рублев», и «Солярис», и «Ностальгия», и «Жертвоприношение», оттуда и явно магическое, поэтическое, символическое исламское подсознание Тарковского, так и не вписавшегося в православную культуру. Тарковский был пантеист, то есть тенгрианец, разговаривал с духом Пастернака, и тот предсказал ему, сколько фильмов Тарковский снимет. Наверное, если бы Тарковский принял ислам, он бы не умер так рано в 54 года.
     Юджин О,Нил говорил: «Драматургия, которая не показывает отношение человека к Богу, – бессмысленна». Любой глубокий творческий акт основан на вдохновении, которое, по сути, божественно, есть прорыв к Богу. Только божественное творчество созидательно. Православие базируется на принципе, что этот мир есть юдоль страданий, это хорошо выразил Достоевский, утверждая, что суть русского человека – пострадать. Говорят, что русское кино «чернушное», в нем нет счастливого конца, это нужно преодолевать «позитивом». Я считаю, голливудский протестантский или иудейский счастливый конец для русского кино внутренне невозможен, оно «православно» сопротивляется хэппи-энду.
     Трагедия всегда считалась более высоким видом искусства, чем драма. Принципиальное отсутствие хэппи-энда в русском кино и театре не случайный факт, Достоевский считал его западной пошлостью («Зимние заметки о летних впечатлениях»), на отсутствии хэппи-энда, отрицании счастья мира сего, мира дольнего базируется русское православное искусство. Русское кино и драматургия закономерно депрессивны, иное оно будет отторгать и смотреться глупо с хэппи-эндом. Попытка создать в русском кино позитивную голливудскую модель есть тупиковая и бесплодная попытка, для этого сначала нужно сделать русских протестантами.
     Поэтому татарское кино и татарский театр всегда будут «фальшивить», если будут брать для себя кальку, эталоном русское кино или московское. Такое кино в Татарстане будет изначально лишено боговдохновенности, всегда будет фальшивым и вторичным. И прорыв к мусульманскому кино в Татарстане есть органический искренний прорыв, есть «возвращение домой», есть «возвращение блудного сына», назревшее и перезревшее. В исламском кино как раз и есть торжество жизни, в исламе нет разрыва между миром дольним и миром горним, в нем нет черты смерти, она в исламе стерта. В христианстве здесь и там противопоставлены. Но на самом деле жизнь с принципами Аллаха в душе уже есть счастье, уже есть рай, то, что Тейяр де Шарден определял как благоговение перед жизнью. Человек сам выбирает для себя, где ему жить, – в раю или в аду уже сейчас в данный момент.
     Мусульманское кино поэтому жизнеутверждающе и оптимистично, а православное или позитивистское кино внутренне депрессивно, мрачно и безвыходно в этом мире, потому что в нем выход в рай есть только через смерть. По православию здесь рая принципиально быть не может. Достоевский это сформулировал в «Сне смешного человека». Восстановление модели СССР, естественно, влечет за собой восстановление цензуры и соцреализма, так называемого позитивного патриотизма, казенного и во многом выглядящего фарсово. Если вы хотите быть русским человеком, в традициях русской культуры вы обязаны снимать «чернуху» или сиречь трагедию, сопротивляясь хэппи-энду Голливуда. Позитивное кино есть лишь подражание коммерческому Голливуду.
     Да и странно считать русский народ богоносцем, вспоминая тотальный коммунистический погром религии в СССР. Как прореагировал бы Достоевский на жизнь в СССР, оказавшись здесь? Написал бы, что «бесы» и Смердяковы пришли к власти в России? Его, конечно, упекли бы в ГУЛАГ. 
     Такая попытка создать клюкву российского Голливуда была наглядно продемонстрирована Молодежным центром Союза кинематографистов России в кинотеатре «Мир» (кстати, необходимо выразить благодарность талантливому программному директору фестиваля Альбине Нафиговой за ее буквально подвижническую деятельность, она подобрала очень емкую и точную программу внеконкурсных показов, просто пир киномана), в короткометражке «Правда Саманты Смит». Тут тебе и честный, сладкий, «мудрый» генеральный секретарь ЦК КПСС Юрий Андропов, и два изображенных в стиле Кукрыниксов агента ФБР, преследующих простую американскую семью Смит, одетые в черные костюмы, и отец, простой наивный американец, пугающийся слежки и судорожно боящийся мирных русских. Я сначала думал, что это блестящая пародия, нет, все всерьез. Такая клюква, что клюквее не бывает. Чтобы смотреть эту примитивную агитку а-ля Жданов, нужно быть уже совсем полным лохом.
     Но и тут же была прекрасная короткометражка «Чай», которая обошлась в 60 тысяч рублей. А вот 22 минуты «Мамы» Кирилла Плетнева обошлись в 1,9 миллиона, и вышло намного хуже (там сюжет о матери-наркоманке, которую играет Светлана Ходченкова). Ну а «Серебряный разговор» Павла Инина, обошедшийся в 1,6 млн., выглядел гламурной, эгоистичной бессмыслицей, бездарной, полной самолюбования. Неплохой была короткометражка «Мы тут непричем» Ростислава Смирнягина о двух подростках, наклеивших широкий скотч на шоссе в лесу на уровне метра и из-за этого погиб мотоциклист, гнавший по этой дороге. В совершенно чеховских традициях, стилистике «Вишневого сада» была тонкая и «дворянская» короткометражка «Семь других меня» Марии Барсуковой.
     Александр Прошкин на пресс-конференции высказал следующий тезис – только кинематограф может сформулировать национальную идею, потому что ее трудно выразить рационально, а кино дает почувствовать ее эмоционально неуловимую душу. Из этого следует – для того чтобы сформулировать татарскую национальную идею, необходимо создать свой татарский «суверенный» кинематограф с выражением народного «мон». Прошкин восхищен энергией, духом Казани: «Поверьте, в других регионах, в других местах России этого нет, все в депрессии, здесь я потрясен мощным духом города». Может, Прошкину предложить в республике снять художественный фильм (диалектически отрицая «Орду» сына), про, например, референдум в Татарстане или приезд Ельцина в Казань, когда он сказал: «Берите суверенитета, сколько проглотите». Или, например, про Куликовскую битву, но объективно. 

     Рашит АХМЕТОВ.
     (Продолжение следует.)

     На снимке:
     Александр Прошкин.