Людмила Ахмедова
На 77 году жизни после долгой болезни скончалась пианистка Людмила Исхаковна Ахмедова – человек редкого дарования, музыкант от Бога. Для пересчета казанских пианистов такого уровня было бы много пальцев даже одной руки.
Людмила Исхаковна была жизнелюбивым, открытым и в то же время сдержанным, скромным и нетребовательным к жизни человеком, довольствовалась тем, как складывалось ее жизнь по естественному ходу событий, без всякого вмешательства с ее стороны. Она обладала каким-то особым чувством самосохранения и при неблагоприятном стечении обстоятельств не терзалась, а умела их обойти или убедить себя, что именно того, что случилось, она и хотела. Она ни к кому не приспосабливалась, но ни с кем и не конфликтовала. Когда же вопрос касался музыки, была предельно прямой, категоричной и без всяких обиняков могла интеллигентным и даже нежным голосом провозгласить артисту или композитору творческий смертный приговор, не подлежащий пересмотру. Самой мягкой оценкой дарования студента консерватории, показавшегося ей недостаточно перспективным и которому она обычно тут же советовала сменить специальность, была: «Что-то есть, но не то».
Ей повезло с наставниками. В музыкальной школе и музыкальном училище в течение 11 лет педагогом Л. Ахмедовой была В.Н. Фрейман, выпускница Петербургской консерватории, в свое время концертмейстер Мариинского театра, случайно занесенная в Казань ветром Гражданской войны 1917 – 1922 годов. Вера Николаевна до конца своих дней сохраняла великолепную исполнительскую форму и в публичных выступлениях собственных учеников, при необходимости, партию второго фортепьяно всегда исполняла сама.
Особенно запомнилось исполнение Пятого фортепьянного концерта Бетховена на выпускном экзамене Людмилы при окончании ею музыкального училища, что для казанских педагогов доконсерваторского периода было исключительным явлением. Не под руководством ли Веры Николаевны, имеющей хороший опыт концертмейстерской работы, исподволь постигались и интуитивно вырабатывались присущие Л. Ахмедовой навыки ансамблевой игры, в которой ярче всего реализовалось дарование пианистки?
В Казанской консерватории ей посчастливилось поучиться у работавших здесь опытнейших профессоров Московской консерватории Г.М. Когана и сменившего его Л.Г. Лукомского, а затем, с третьего курса, – у Э.А. Монасзона, только что вступившего на стезю вузовского преподавания и с громадной энергией и молодым пылом выжимавшего из потенциальных возможностей своих учеников последние капли того, что могло остаться недовыжатым и недовыявленным его предшественниками. Учеба у мэтров, так непохожих друг на друга по музыкальным предпочтениям, манере игры и восприятию музыкальных произведений разных времен и народов, без сомнения, расширила исполнительский кругозор молодой пианистки и обогатила ее игру новыми красками, расковала ее как артистку, помогла еще больше поверить в себя.
Музыка была интересна для Людмилы Исхаковны не как средство достижения жизненных благ или положения в обществе, а сама по себе. Она занималась искусством потому, что ей это нравилось. А служебное положение Людмилы Исхаковны было скромным. Долгие годы она работала в Казанской консерватории и Татарском театре оперы и балета простым концертмейстером, а затем (1975 – 1994) преподавала в консерватории камерный ансамбль. Однако и казанские музыканты-профессионалы, и любители камерной музыки знали и ценили ее как непревзойденную пианистку-ансамблистку, которая с листа, без единой репетиции, сыграет даже неизвестное ей произведение не только с блеском и техническим совершенством, но и с редким пониманием, вернее, интуитивным предчувствием самобытного замысла исполнителя, которого она не только впервые видит, но не знакома с его игрой даже в записи.
Без сомнения, в своей области исполнительского искусства Людмила Исхаковна могла бы получить признание в качестве звезды мирового уровня, но для этого необходимо было бы и концертировать со звездами такого же уровня, у нас отсутствовавшими, то есть выйти за пределы Казани. Но пианистка не была честолюбива и уезжать из Казани никогда не помышляла (ее работа с середины 1990-х годов в «Новой опере» в Москве была вызвана не карьерными или профессиональными соображениями, а некоторыми жизненными обстоятельствами, вынудившими ее на время покинуть город). Но все же и в Казани счастье игры с великими музыкантами, хоть и изредка, ей все же выпадало. Когда именитые исполнители приезжали сюда в качестве солистов симфонических концертов, то есть без собственных концертмейстеров, и им неожиданно приходилось выступать, в том числе и самостоятельно, без оркестра, выручала именно Людмила Исхаковна.
Рассказы о ее давних выступлениях с М. Ростроповичем до сих бытуют в казанских музыкальных кругах в качестве фольклорных.
В фортепьянной игре она была абсолютно свободной и искренней и из казанских музыкантов подобно Рустему Яхину играла всегда с вдохновением, особенно возрастающим в периоды, когда она была в кого-нибудь влюблена и, как всегда, идеализировала своего избранника.
Даже элементарный аккомпанемент вальса из «Евгения Онегина» Чайковского звучал в ее исполнении не менее вдохновенно и возвышенно, чем «Посвящение» Шумана в исполнении молодого Вана Клиберна. К сожалению, сейчас так не играют, а современным слушателям с их атрофированной душой слово «вдохновение», видимо, ни о чем не говорит или воспринимается ими как название шоколада.
Была в исполнительском творчестве Людмилы Ахмедовой еще одна, уникальная, на мой взгляд, особенность, точно определить которую я не могу из-за нехватки слов, а способна только приблизительно описать по аналогии.
В школьные годы я пела в хоре Дворца пионеров. Однажды мы тщательно разучили «Песню Советской армии» Салиха Сайдашева, и наш руководитель решил продемонстрировать достижения хора самому композитору. Сайдашев пришел вместе с поэтом М. Садри, сосредоточенный, подтянутый, как всегда, в бабочке. Мы спели, и довольный руководитель обратился к Сайдашеву: «Ну как?». Сайдашев встал, застенчиво улыбнулся и, не говоря ни слова, сел за инструмент и сыграл свое произведение. Затем он встал, и трое взрослых людей молча вышли из помещения. В этот день нашего руководителя мы больше не видели.
Музыка, которую сыграл Сайдашев, не имела никаких точек соприкосновения с той, которую мы спели, хотя состояла из точно таких же комбинаций конкретных звуков. Мы присутствовали на наглядной демонстрации того, как исполнение влияет на восприятие музыки, ее образного содержания. Обычная простая советская маршевая песенка обрела в исполнении автора невиданные мощь и значительность. Сайдашев что-то сделал с метроритмом, музыка стала объемной, заполнила не только наше помещение, но как бы все космическое пространство. Возникло впечатление, что во всем мироздании существует только она, и Вселенная, слившись с музыкой, дышит и пульсирует в одном с ней ритме. Объяснить четче я пока не могу. Но вот такое ощущение биения глобального «космического пульса», объединяющего человека и природу в одно целое, временами отчетливо ощущалось и в игре Л. Ахмедовой, но потенциально чувствовалось в ней всегда.
В последнее десятилетие жизни Людмила Ахмедова была мало востребована. И это хорошо. Я думаю, ей было бы тяжело ощущать непосредственно на себе торгашеское отношение к музыке в современном обществе.
Ю.Н. ИСАНБЕТ,
заслуженный деятель искусств РФ и РТ.
рад узнать,ЮЛДУЗ АПА,что ВЫ здравствуете.ВАША книга о РУСТЕМЕ ЯХИНЕ достойна тукаевской премии(украл в библиотеке и ни за что не верну!).вам конечно не дадут.блатные в очереди.а у ВАС спина не гнется,молодец!NB:будучи студентом КХТИ,закладывал ВАМ дверной проем в ВАШЕЙ хрущевке.ВЫ ругали предисполкома Г.казани с хохляндской фамилией- бондаренко,кажется...
23:54
Всё-таки "фильтровать" надо лексику.
...ВОЛЮНТАРИЗМ...в моем доме-прошу не выражаться!...а что я такого сказал?!(фильм гайдая)
Очень точно написано о Людмиле Исхаковне!
Более точно глубоко о Л.И. Ахмедовой сказать невозможно. Прошу Ю.Н. Исанбет разрешить использовать текст некролога в сборнике материалов. готовящемся к выпуску в КГК.