2 марта 2024 г. независимая общественно-политическая газета
Рубрики
Архив новостей
понвтрсрдчетпятсубвск
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
       

Любовный напиток

26 октября 2014 года
Любовный напиток

     В Татарском театре оперы и балета им Джалиля премьера нового сезона – опера Гаэтано Доницетти «Любовный напиток». Перед премьерой выступил Эдуард Трескин. Он сказал: «Доницетти – один из столпов итальянской оперы. В Милане, в театре «Ла Скала», четыре мраморные фигуры оперных гениев – Россини, Беллини, Верди, Доницетти». Доницетти писал быстро, «Любовный напиток» написан за неделю, всего маэстро написал 74 оперы. В последние годы Доницетти был придворным композитором в Вене, ранее до него это место занимали Гайдн и Моцарт, умер в 51 год. 
     Спектакль получился очень красивым. На пресс-конференции перед спектаклем Юрий Александров, петербургский режиссер с нестандартным мышлением, говорил: «Я ставил «Любовный напиток» 7 раз (Александров любит Доницетти, он ставил  его оперы 80 раз, всего Александров поставил около 300 оперных спектаклей), считаю эту постановку принципиальной для себя, считаю постановку прорывом в опере, даже историческим прорывом». Рауфаль Мухаметзянов, директор театра, «татарский Дягилев», сообщил, что премьера посвящена 140-летию казанской оперы. «Ранее Александров ставил в театре «Аиду» и «Севильский цирюльник». Эти наши спектакли имеют сумасшедший успех в Европе. Директор крупного оперного фестиваля в Бангкоке, увидев их, сказал: «Я ничего более потрясающего в жизни не видел» и сразу пригласил нас участвовать в своем фестивале. Я не сторонник оперных экспериментов. Часто это бывает неубедительно, часто классическое прочтение оказывается наоборот, глубже, гораздо современнее, чем внешний эксперимент. Но в «Любовном напитке» мы отошли от традиционного взгляда на оперу. Потому что я понимаю, необходимо развитие, движение. Основанием для эксперимента является эффект художественного воздействия, тогда это оправдано. Если есть мастер, который ощущает эту тонкую грань, – тогда оправдано». 
     Александров отметил, что Татарский оперный театр – необычный театр, у него своя, интересная модель существования. «Здесь есть возможность выбора лучших исполнителей той или иной партии. Я имею возможность работать здесь с очень хорошими исполнителями», – подчеркнул режиссер. Александров отметил свою «сверхзадачу» спектакля – показать столкновение старомодной красоты, яркой, вдохновляющей, и примитивной, однообразной жизни. Он считает, что это один из его лучших спектаклей. Александров говорит, что этим спектаклем он подводит итоги своей продолжительной работы в опере. Он считает: «Современная опера – уникальный жанр сосредоточия противоречий, с одной стороны, романтического искусства, люди ждут от оперы того, чего они не видят в жизни, люди желают окунуться в атмосферу красоты, а с другой стороны, соединение балета, пластики, хора, массовых сцен, оформления позволяет выразить проблемы современности с помощью огромного инструментария. Есть жанр «кулинарной оперы», когда режиссер обслуживает музыку, обслуживает певцов – нужно было лишь надеть костюмы, настроить оркестр и услаждать слух. Но в Германии в оперу пришел социальный театр. В опере возник сложный смысл. У исторических оперных историй возникла новая жизнь. В «Любовном напитке» все вышито мелкими стежками, сюжета практически нет. 200 лет назад все писали письма, умели ухаживать за женщинами. Сегодня все проще, жестче, вместо писем СМС, вместо ухаживаний вечер в кафе с домашним продолжением. Спектакль начинается и заканчивается красотой, потому что любовный напиток – это красота». 
     Александров – романтик. Он пытается проиллюстрировать оперным языком идею Достоевского, что красота спасет мир. И его спектакль, безусловно, стал прорывом для казанской оперы. Спектакль стал необыкновенно легким, живым, не тяжеловесным, а воздушным. В нем заиграла искра шампанского. Александров смелым подходом разрушил границы и каноны, и зритель почувствовал несомненную свежесть. Собственно говоря, Александров словно пытался предложить зрителю на выбор «шампанское», потом «водку» и «пиво», потом попытался их вместе смешать в виде «ерша» – и пусть зритель сам выбирает, какой напиток ему ближе. Зрители полярно разделились, некоторые говорили – это кич, вытаскивать желтую цистерну с пивом на сцену, радостно размахивать флагом «Рубина», петь песни, что у депутата-шарлатана, только рейтинг высокий, а остальное мужское не высокое, одевать героиню в черное нижнее белье и транслировать громкие кошачьи любовные стоны медички в чопорный зал. Но и эта жизнь тоже красива, романтична, у нас фильм «Бригада» – самая романтическая история. Тогда и Высоцкий – пошлость и кич, да и про Вертинского с Петром Лещенко говорили – пошлость, но эта пошлость – часть реальной жизни России и смешно морщить нос при виде российской жизни, изображать, что в подъездах пьют мускат и шампанское в хрустальных фужерах, закусывая пармезаном, а не одеколон и самогон в граненых стаканах, закусывая солеными огурцами, – наконец жизнь живой стервой вырвалась на сцену оперы. Увы, у нас именно излишне тяжеловесные «имперские», придворные оперы как раз и превращаются в настоящий кич «сделайте нам красиво». Онегина запели до такого стандарта, что скулы сводит. Думаю, что сам Доницетти был бы доволен спектаклем, он до безумия любил женщин, даже одну свою подругу «уступил» Верди, любил юмор.
     Пишут, что спектакль вторичен, он полностью скалькирован со спектакля, поставленного Александровым в «Новой опере» несколько лет назад. Тогда это чудесно, режиссер, наконец, донес до казанцев новый прорывной импульс, и можно сказать, что теперь казанская опера, да и зритель тоже изменились. Есть такое выражение – «мыльная опера». Александров в буквальном смысле разрушил атмосферу «мыльной оперы» в опере, то есть вернул опере ее первоначальный смысл синтеза искусства, концентрации художественного образа, он отверг штампы штампами, кажущуюся, поверхностную стандартизированную «классичность», по существу, опера сегодня часто из мраморных фигур титанов у нас превратилась в гипсовые штампы из парка культуры и отдыха.
     Вячеслав Окунев – совершенно феноменальный художник. Его костюмы потрясали, такое гармоничное гипнотическое разнообразие красок. Безумно красиво. И затем серый затемненный двор-колодец. Сразу вспомнил, как 20 лет назад прилетал из Лондона, из красочного Хитроу в Москву, в серое бетонное Шереметьево и испытал культурный шок. Александров говорит, что у него три состава для спектакля. На премьере пела Евгения Афанасьева (Адина), неплохо, пожалуй, лучше всех в спектакле – конечно, все в Казани привыкли к роскошным голосам с Шаляпинского фестиваля, да и драматический дар у певицы был не совсем на высоте, но сказывалось и премьерное волнение. Зато фигура была замечательная. Мужчины тоже не подвели. Тяжеловатый Нурлан Бекмухаметов (Неморино) с хорошо отделанным, изящным голосом вышел сначала с японцами, видимо, обыгрывалось его восточное происхождение, но в принципе некоторые сцены и выглядели, как любовь мигранта из Средней Азии и богатой московской бизнесвумен. Он появился в первой сцене с маленьким российским флагом. И дешевая футболка у него сияла белым пятном на фоне красочных богатых костюмов. Потом все его проблемы разрешились с помощью огромного наследства от дяди, все его мгновенно полюбили. Получается, что деньги есть любовный напиток?
     Казарменный сержант Белькоре (Илья Кузьмин) с казацкой шашкой, в тельняшке и штанах с лампасами напоминал Папандопуло. А шарлатану-депутату Дулькамаре (Олег Диденко) достались прекрасные ироничные куплеты и клоунский костюм. Шарлатан – человек неглупый, можно было его изящнее одеть, не в костюм мелкого жулика, а там с бабочкой. Нужно было брать типаж от Жириновского. Если бы он еще крикнул «у меня папа юрист» и «татар в Монголию, однозначно», зал бы умер со смеху. Но ансамбль сложился ровный, певцы дополняли друг друга, не было выпячивания, излишнего солирования, была единая сцена, каждый был интересен, у каждого была изюминка.  
     С оркестром, конечно, проблема. Нужны и новые инструменты, и исполнительское мастерство остается словно из «автономной республики», звук не дотягивает до роскошного изысканного симфонизма третьего оперного театра России (как ставится цель), звук «отстает» от вокала и сценографии. Здесь нужны большие вложения. Конечно, в театре крепкий балет и хор. Это сразу придает хороший базис спектаклю, ощущается профессионализм, школа. 
     Спектакль очень удачно лег в репертуар театра, он словно дополнил какую-то ощутимую недостающую часть. И социальный смысл, и ирония, и феноменальная потрясающая красота, и раскованность движений в массовых сценах, и современность – еще раз хочу отметить, что легкость и фееричность, динамика спектакля просто замечательные. Все на едином дыхании. Честно говоря, возникло желание пересмотреть все три состава. Это и есть признак таланта, когда хочется смотреть снова и снова, находя новые смыслы. В конце спектакля зал встал и минут десять бешено аплодировал. Это не эксперимент – это и есть настоящая живая опера. В общем, спасибо Рауфалю Мухаметзянову и Юрию Александрову за смелость, поиск и творческое искание. 

Рашит АХМЕТОВ.


Комментарии (0)