2 марта 2024 г. независимая общественно-политическая газета
Рубрики
Архив новостей
понвтрсрдчетпятсубвск
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
       

Кролики

7 декабря 2013 года
Кролики

     Мама крутит котлеты из кроличьего мяса. Крутит и крутит. Все эти кролики, что вчера еще весело бегали между огуречных и грядок капустных, теперь эти кролики тут превращенные в мясо. И сквозь мясорубочный жернов становятся фаршем. Фарсом ли в жизни становится вся перекрученность выцветших истин? Так происходит обед за обедом. Эти котлеты – познание мира. Нежное кролика мясо будит мое воображение. Сказал же однажды мудрейший философ: «По сути, мы то, что едим!». Значит, я сейчас – кролик. 
      Тот кролик ли, зайчик, как пела сестренка Наташка однажды, придя из детского сада в настроенье хорошем. Это он «скачет счастливый между травками, он, быстроногий, мнет своими лапками белый одуванчик». А вот они, одуванчики, рядом, и я тоже их мну, чтобы они белыми парашютиками разлетелись повсюду, а потом снова расцвели желтыми цыплятами в междутравье. Одуванчики разными бывают, то желтые, как цыплята на полянке, то белые парашюты, все от стадии зрелости зависит, от нее только. Так и люди, в «парашютном» возрасте белые, серебристые, готовые улететь в иные миры, кто знает, может, наиболее ценные они тогда, люди, кто знает?
      Кролики… кролики бывают и голеньки. Однажды таинственно папа позвал нас с сестрой: «Я покажу вам такое!». Крольчатник он был еще тот. Увлеченный и смело мог экспериментировать, даже выводя из особей разных породы, удивляющие цветом окраски и весом. И тут подвел он нас к клеткам, где у кроликов были «родильни». Крольчиху, готовую в скорости выдать потомство, отдельно отсаживал в клетку с пристроем таким, похожим на норку – ящик такой деревянный с отверстием круглым. Заботливо в норку «мамаша» носила сухую траву и пух, что из брюха своего надрывала – вот материнство. Какою ценою дается порою потомство. Зато будущим деткам должно быть комфортно, ведь рождаются голы. И вот мы секретные видим дела, пока мамка-крольчиха завтракать стала в соседнем отсеке, крышку домика папа поднял, показал нам гнездовье. Кролики эти на младенцев так были похожи, розовы, жалки, беспомощны даже, слепые и мерзнут от каждого они дуновенья, легкого даже, казалось бы, ветра. Ах, удивленно всплеснули с сестрою руками, а она потянулась уже было гладить несчастных. Вот инстинкт материнства, проявляется он у ребенка малолетнего даже, если он женского полу, а может, то жалость такая к беспомощным тварям, что тоже из нас не чужда никому от рожденья?
      Без шерсти родятся крольчата, лишь позже по мере взросления обрастают ею обильно. Вот так и с людьми. По взрослении теряем ранимость, обрастаем щетиной или там волосами – защитой от внешнего мира, и тут и пронять нас уж трудно, до голой души тяжело добираться. А к старости снова лысеют, теряют растительность, защиту от всяких преград внешних люди и снова становятся душою нежны, словно дети. Вот так оно в мире. А папа, меж тем, запрещает сестре прикасаться к крольчатам, говорит, если запах другой мать услышит, то бросит несчастных, а то и сожрет их, как канибалка. И мы ведь тоже ценим то, что нам ближе, отвергая чужое, не так ли? И чужим запрещаем вторгаться в пределы свои, все мы люди. Кролики, кролики…
      А еще вспоминается Блоковское:
      И пьяницы с глазами кроликов
      «in vino veritas» – кричат.
      У пьяниц действительно глаза красные от спиртного, а у кроликов не у всех, а только у альбиносов они такие. Кролики… кролики.
      Все алкоголики чем-то похожи на кроликов, так суетливы, то храбры, то трусливы и вечно трясутся, прядут все ушами… А еще говорят вот «плодятся, что кролики», но это уже другая история. И еще почему символ «Плейбоя» заяц или там кролик, что, впрочем, где-то рядом, наверное, от этого «плодятся», мол, в таком смысле. Эх, кролики, кролики, столько от вас всего, и не только котлеты из вас хороши, а еще кролик – он и символ быстротечного времени, вот и пограничной черты запредельной, ведь плохая примета: заяц или кролик, бегущий через дорогу, как Пушкин боялся такого и не поехал туда, где мог поучаствовать в смуте, и как знать, может быть, был осужден бы или повешен, как декабристы другие. Тогда, как известно, спас его заяц, предвещая беду, не пустил туда ехать. Но как знать, может, это мог сделать и кролик, хоть и домашний он все же. А еще говорят: вот сидим мы, как кролики, кролики – кролики, устали до хроники.
      Суетность жизни и жертвенность – вот оно кролик… И все мы такие то в одном, то в другом, в чем-то – все кролики, кролики перед вечностью все мы. Не так ли?
 

Елена ЧЕРНЯЕВА.


Комментарии (0)