Европа-Азия

     С 5 по 7 апреля в Казани пройдет международный фестиваль «Европа-Азия». В этом году он отвечает 20-летие и посвящен Универсиаде в Казани. Фестиваль награжден премией правительства России. Он входит в каталог лучших музыкальных форумов мира. В восьми концертах прозвучит музыка 15 стран мира. В этом году гостями фестиваля станут музыканты из Швеции, Швейцарии, Хорватии, Вьетнама, Турции, Туркменистана, Казахстана, Азербайджана, Кыргызстана. 
      Открытие состоится 5 апреля в БКЗ им. Сайдашева. Открытие произойдет с участием камерного оркестра «La Primavera». 6 апреля пройдут концерты в Доме дружбы и центре «Эрмитаж-Казань». 7 апреля пройдут концерт в Национальном музее и гала-концерт в БКЗ им. Сайдашева. В гала-концерте примут участие Франциска Велти (Швейцария, сопрано), «DuoEgo» (Швеция, дуэт Моники Даниэльсон, меццо-сопрано, Пэра Сьогрена, ударные), фортепианный дуэт «East-West» (Рустем Кудояров, Россия, Сабрина Зелич, Хорватия), дуэт «Рахат» (Туркменистан, Сердар Хайдаров, туйдук, Ревшен Непесов, фортепиано), ансамбли музыкантов из Казахстана, Кыргызстана, Вьетнама, оркестр «Новая музыка» под управлением Анны Гулишамбаровой. Художественный руководитель фестиваля, народный артист России, председатель Союза композиторов Татарстана Рашид Калимуллин дал интервью газете перед открытием фестиваля.
      – Рашид Фагимович, у фестиваля богатая история, в нем приняли участие музыканты из 45 стран мира. Как он начинался?
      – В начале 90-х годов я выиграл конкурс в Германии и получил премию в 4 тысячи дойч-марок. По тем временам это была огромная сумма. Я стажировался в Германии, Голландии, затем получил в Вене первую премию как композитор. И меня всегда мучил вопрос: почему в Европе везде проходят музыкальные фестивали, а мы в стороне, выглядим как глухая провинция. Я пришел в правительство республики и предложил провести международный фестиваль современной музыки. Был тогда молодой, амбициозный. Сначала меня в правительстве поддержали, а потом засомневались: приедут ли к нам зарубежные известные музыканты, не «кинут» ли? Я сказал: готов продать квартиру, машину, гараж, но провести фестиваль, ручаюсь. Волновался очень. Все тогда было в новинку, экзотика. Японцы привезли с собой полчемодана туалетной бумаги, прочитали в своих газетах, что у нас туалетной бумаги нет. Как они удивились, увидев туалетную бумагу у нас в гостинице. Ходили в наши магазины, фотографировали, какие товары есть. Они нам сочувствовали. Так постепенно стал расти авторитет фестиваля, народ стал приезжать. Были разные случаи, и потрясающие концерты, и провальные, неудачные произведения. Начинался фестиваль как фестиваль авангардной, экспериментальной музыки, потом он стал фестивалем современной музыки, новой музыки. У нас нет единого формата. Есть джаз, этническая музыка. Один из лучших ансамблей Европы по этнической музыке приезжал из Парижа. СССР был закрытой страной, и у нас не имели представления о методике исполнения современных музыкальных произведений. Я сам в свое время слушал современную музыку только по коротким волнам по радио ночью, хорошо ловило. Эта музыка была фактически под запретом. Казань стала пересечением музыкальных форм из Европы и Азии. Казанский фестиваль стал творческой лабораторией. Потом появились фестивали современной музыки в Одессе, Кишиневе, Петербурге. Проводили фестивали в нищенских условиях. Помню, один известный голландец, пианист, приехал в три часа утра. Звонит мне, говорит, мол, я на вокзале в Казани, беру попутную машину, везу его в гостиницу «Татарстан», расплачиваюсь с водителем билетами на фестиваль. Как он потом меня благодарил со своей женой за эти билеты, оказался развитый студент. У нас на фестиваль ходит очень много молодежи.
      – Талантливый продюсер из нашего оперного театра Рауфаль Мухаметзянов говорит, что оперу в любом большом европейском городе слушает 3% населения. Но современная музыка, новая музыка еще более элитарна. Наверное, ее аудитория около 1%? Что у вас за аудитория?
      – У нас, конечно, своя, особенная публика. Еще раз повторюсь: это не авангард. София Губайдулина всегда говорит: какая я авангардистка. Раньше мы делали уклон на авангард, потому что в стране был голод на авангард, все это было под запретом, и это было нужно людям показать. Но затем мы пришли к мнению, что много из того, что пишется экспериментального, не должно выноситься на большую сцену. Должны быть произведения, доступные для восприятия. Мы же не ходим сейчас во фраках XIX века, в камзолах, в париках. И музыка должна быть адекватной веку, нашему времени.
      – Вы могли бы назвать тройку ваших самых любимых современных композиторов.
      – Я в принципе не считаю себя современным композитором. Сейчас мне близко направление, в котором работал Тейзу Мацумуро, японский композитор. Он мне нравится тем, что не забыл свои истоки. И современный композитор, и в то же время в нем очень чувствуется национальное. Я помню, с другим японским композитором сильно спорил, говорил, что они слишком подражают Европе и фактически уже не японские композиторы, говорил, вы можете поменять свои имена на Джоны и Петеры. Из американских композиторов мне нравится Стив Райх, родоначальник минимализма в музыке, Джон Адамс. Мне нравится ранний Канчели. В Европе хотя все тусуются, но кого–то мне выделить трудно. У меня самого не всегда это присутствует, но в то же время моя этника чувствуется. В Европе тоже сейчас жалеют, что период урбанизации привел к тому, что свои этнические корни в музыке исчезают. На некоторых фестивалях я прямо говорю: что, ребята, вы забыли, кто вы есть.
      – Они превратились словно в музыкальные компьютеры, из музыки исчезла душа.
      – Такой момент присутствует, но одновременно в Европе есть очень талантливые композиторы. Во Франции и Италии сейчас огромный интерес к национальным произведениям. Но европейцы все-таки живут своим устоявшимся миром и часто не хотят нас слышать. Мы проводили во Флоренции, Риме, Лейпциге концерты «Жемчужины русской и татарской музыки». Залы были почти полны, на нас шли в основном туристы. В Риме был концерт в зале Ватикана. Идут, конечно, больше из любопытства, что это за музыка у татар.
      – Современный русский авангард – вам не кажется, что он глубоко вторичен, подражателен? В тоталитарном государстве авангард был символом сопротивления, символом свободы, протестом индивидуальности против стадности. При относительной демократии он вырождается в мелкий самовлюбленный эпатаж. Произошла вульгарная коммерциализация авангарда.
      – Я вслушивался в современный русский авангард. Он мне не близок. Абсолютно не близок, такая тягомотина. Иногда он очень шизофреничен, есть же такое понятие – весеннее обострение. Правда, это, возможно, уже поколенческие расхождения в стиле. Молодежь всегда бунтует против отцов. Такое ощущение, что они забыли, кто до них писал, что было до них. Даже в Германии. Есть список лучшей десятки композиторов мира. Туда даже Чайковский не вошел, там 90% немецкие композиторы. Есть стереотипы мышления, новое всегда воспринимается в штыки. Конечно, возникло выражение «попса от классики». Есть стандартный набор композиторов, на который ориентируются мировые музыкальные агенты. Десятка два европейцев, с десяток имен или даже меньше из России. Но ведь за границами этих известных имен есть, например, очень интересные современные шведские композиторы. Это индустрия, как Голливуд. Но развитие музыки продолжается.
 

Беседовал Рашит АХМЕТОВ.
(Продолжение следует.)