Азинский овраг

     Давно идет дурная слава про наш азинский овраг. Лежит он позади домов-новостроек косматой шубой еловой, будто сбросил ее какой великан, убегая. Чего только не видел этот овраг?
     Хотя раньше здесь было гораздо чище и приятнее, до момента застроек Нового Азино. Река Нокса протекала недалеко от оврага, в ней пескарики водились даже. А еще озеро здесь было, то самое «Холерное», которое потом засыпали спешно. «Холерным» оно, конечно, не было сразу – там и тритоны водились, и лягушки, а они, как известно, только в чистых водах живут. Утки приплывали сюда, камыши росли. И вся эта идиллия нарушилась, когда новый микрорайон построили и люди стали массово посещать это озеро, устраивать купания здесь, шашлыки жарить у берега, всякий мусор оставлять. Так и появились «холерные палочки» в нем – все нечистоты, все гадости в мире от человеческого присутствия, не иначе…
     Странное место вообще этот овраг, с одной стороны, сюда мусор сваливают, здесь можно увидеть и трупы издохших кошек и собак, а с другой, овраг – любимое место для встреч влюбленных. Нередко здесь пирушки устраиваются, шашлыки жарят. Спиртное распивают в немалых количествах, так что потом часом и засыпают под корягами свалившихся деревьев. А еще здесь живут бездомные и собаки, и люди. Тощие собаки, питаясь неведомо чем, живут стаями под корнями вывороченных бурей деревьев, живут точно волки в лесу – иной раз только и наблюдаешь, как поутру они вылезают из оврага к городским домам, идут чуть ли не шеренгами следом за вожаком, то одна стайка пройдет, то другая, идут, видимо, к мусорным бакам, пока люди спят, они подкрепляются, чтобы потом снова в жару если лето или в холод зимой вернуться в свой овраг под корни деревьев в норы.
     Что же касается людей бездомных – жителей оврага, то есть здесь интересные субъекты… Есть такая Катюша – пьяница-баба возраста неопределенного, коротенькая, толстая со стеклянными глазами и полуоткрытым ртом. Ругается она все больше баском, курит много, оттого, наверное, и голос грубоватый такой. На ней кофта красная, калоши большие, лицо все черно от загара и внешнего, и внутреннего. А вот к ней подходят любители-выпивохи, одержимые вечной страстью к бродяжничеству. Они принесли какое-то дешевое пойло, и сейчас здесь затевается пир. Ее маленькие, темные, как птичьи лапки, руки дрожат, когда она берет налитый для нее пластиковый стаканчик, того и гляди разольет весь «нектар радости». Ее сотоварищ сочным голосом насмешливо говорит: «Что, Катя, скучаешь в своем шалашике на курьей ножке-то?». Катя крякает в ответ, как голодная ворона. Подходят еще двое из местных любителей выпить, приносят закусь. Катя рада. Спрашиваю одного из ее товарищей: «А что, Катя всегда такая была? Как в овраг-то попала?» – «Нет, – говорят, – у Кати все было раньше и квартира, и дача, и машина – все как положено, гордая она, вот и ушла, дочь ее, говорят, из дома-то выгнала, замки поменяла, а Катя и не жалуется, стыдно, что с ней так родные обошлись и все тут. А как пить начала так совсем не до прежней жизни стало». А Катя-озорница между тем, закрыв глаза, густым и чуть шершавым с хрипотцой голосом запела что-то тоскливое о любви. Истрепанные, грязные щеки ее вдруг преобразились, зацвели как розаны, может, от выпитого, а может, оттого что она вошла в некий раж вдохновения, вспоминая о любви далекой и, кажется, малореальной теперь. И всякому-то человеку хочется, чтоб любили его, всякому, думаю я. А Катя все поет и поет. Один из выпивох растаращился на нее выпуклыми голубыми глазами и тоже стал подпевать, тоже душа в рай захотела, вспомнила о счастье. Другой мордач затянулся сигаретой, задумался. Солнце к закату клонилось, волосы косматые Катины отсверком розовым вспыхнули – что королева была она теперь в этом лесу, в этом овраге. «Эх, жизнь-то наша быть не быть как судьба напишет!» – сизоносый с пивом дурковато причмокнул. И улыбнулась Катя, красные губы раздвинувши, зубы гнилые, не душу всем показала. «Давайте сестриться, давайте брататься», – сказал неказистый пьянчужка и полез к ней целоваться. Катя пиннула его: «Что, старый пижон, своеволишь?». Дзенькнул снова стакан, опять наливают. Катя опять подпевает. Где-то вдали скрипят качели, играют дети, а тут своя жизнь овражья.

     Елена ЧЕРНЯЕВА.