"-30"

     Творческая лаборатория «Угол» продолжает удивлять. Небольшое казанское театральное пространство в сто мест в стилистике «черного квадрата» на углу улиц Парижской Коммуны и Тукая, к которому проходишь мимо черно-квадратных мусорных баков ресторана средней руки, вдыхая одуряющие «ароматы» разлагающихся остатков банкетов эконом-класса, хлюпая по лужам, в каком-то совершенно булгаковском узком мещанском дворике, проросло, как крапива с огромным зарядом витальной силы. Недовольные застывшими на уровне прошлого десятилетия, а то и двадцатилетия, статичными провинциальными театральными формами города, прочно устоявшимися, превратившимися в бетонные штампы, молодые аристократические бунтари решили произвести хипстерскую творческую революцию. Вот уже год «Угол» практически еженедельно, в режиме нон-стоп, выдает разнообразные спектакли, лекции, диспуты, конкурсы на хорошем европейском уровне.
     Постоянную поддержку в этом им оказывает председатель Союза театральных деятелей Татарстана Фарит Бикчантаев, которого самого привлекает новая североевропейская трагедия, и он пытается соединить эстетически пасторальную татарскую деревню и грозный рокот бьющегося у порога лесостепи астрального северного холодного моря, эстетику Сабантуя и норманнской Вальгаллы. Эстетику норманнов и русского мира пытался соединить в своем творчестве в советское время Константин Васильев, что-то важное в языческой русской душе он нащупал, пытался придать русской душе дух мужественного северного героизма, Бикчантаев подсознательно хочет нащупать истоки татарской души, архетипический героизм грандиозного татарского кочевого мира, татарского конного океана. Татары есть норманны XXI века.
     «Угол» пока основан на просвещенческой доктрине, собственный театральный творческий манифест пока не нащупан, идет эмпирическое накопление различных театральных подходов и стилей, но при этом есть ощущение собственного, не повторяющего опыт других городов вектора казанского развития, Казань - духовная родина Лобачевского, Ленина, Толстого, Тукая, Горького, Хлебникова, Гаяза Исхаки, всегда ориентировавшихся на будущее, а не на историческую легенду. Суть синтетического казанского характера есть творческий революционный переворот, и поэтому можно предположить, что «Угол» будет развиваться культурными скачками, а не медленным спокойным эволюционным путем. Есть ощущение, что трехлетний «лабораторный» ярково-сафаровский период «накачки» молодой театральной Казани закономерно привел к накоплению давления потенциальной энергии, тесто поднялось, и в скором времени количество «угловых» акций по-гегелевски перейдет в новое качество. Уже постановка «Карины и Дрона» Волкостреловым в «Угле» с его современными смартфонными валькириями названа московской критикой одной из лучших его постановок. Конечно, «Угол» строится на подвижничестве трех фигур: Инны Ярковой, Дианы Сафаровой, Артема Силкина, это практически единый идейный триумвират.
     Последней премьерой «Угла» 15 мая стал спектакль Регины Саттаровой «-30», как было презентовано неискушенным зрителям (премьера шла при полном хипстерском аншлаге, в числе хипстеров был, например, и Фарит Бикчантаев), о языке и духе поколения, которому ныне меньше 30 лет. То есть родились позже 1986 года. Брежнева, Андропова, Черненко уже не застали, что говорить о дяде Джо, да и Горбачев перестал быть президентом СССР, когда им было 5 лет. Это поколение не помнит КПСС, не знает, что такое обком и райком, комсомол, пионерия, что такое очереди и пустые полки в магазинах. Когда ушел Ельцин, им было 13, они сформировались при раннем Путине, и у них дифференцированное, раздвоенное сознание, действительно постсоветское, им дороги одновременно и идеалы свободы, и потребительства. Волкострелов с Пряжко изучают уже следующее поколение, с подавленным инстинктом самостоятельности, уже позднепутинское, для которого идеей является уход в собственный смартфонный мир. Так как дикий капитализм уже заканчивается, то и деньги для позднепутинского поколения не такая большая ценность, скорее ценностью является некая растительная, «овощная» экзистенция, двойная мораль приспособленчества к миру, не осознаваемое естественное атрибутивное двоемыслие.
     Предыдущее поколение было «половинчатым», ему еще присуща активность подражания Дикому Западу с московским колоритом, ему еще интересно открывать новое, а у Волкострелова подрастающий офисный планктон весь ушел в себя, в замкнутые корпоративные связи. У нас странное общество, три иногда совершенно противоположные страты находятся в нем, отсюда и внутренняя «расстроенность» мира - советское поколение, уходящее, ельцинское поколение, которое искусственно разбудили и буквально насильно бросили выживать, вместо солидарной коммунистической идеи заставили поклоняться золотому тельцу, и позднепутинское поколение, которое относится к государству как к патрону, внешне к нему лояльное, но отсутствие идеалов, наложившееся на компьютерную революцию, когда человек у компа ощущает себя центром мира, порождает предельный цинизм, эгоизм, смешанный с инфантилизмом. Компьютерные игры вытесняют реальный мир, зачем делать карьеру, когда компьютер даст тебе любое удовольствие. Биткоин становится «сильнее» рубля.
     Регина Саттарова, конечно, талантливый режиссер, окончила КФУ в 2004 году, Казанский университет «культуры и отдыха» в 2006 г. (мастерская Рашида Загидуллина), ГИТИС со специальностью театровед в 2010 г. (мастерская Степановой), высшие курсы режиссеров игрового кино, то есть знаний у нее с избытком, и урожай с такой удобренной «почвы» должен быть покрупнее. Она четко пригласила две характерные пары, актеры Резеда Хадиуллина, Дарья Андреева, Павел Поляков, Булат Минкин. Но они взаимодействуют в основном парень с парнем, девушка с девушкой, что лишает спектакль внутренней любовной лирики и разрушает философский внутренний принцип развития инь-ян спектакля. Поэтому спектакль разнородный, статичный и «несобранный». Что бросается в глаза, на самом деле в спектакле диалоги и монологи поколения 20+, то есть люди холостые, детей и семей нет, ответственности никакой, личностей как таковых на сцене нет.
     Актеры талантливые, пожалуй, лучше всех выглядел Павел Поляков, у него присутствовала жизнь, а не игра. Но этот сценарий, который написали вместе актеры и режиссер, конечно, не МакДонах, в котором Павел чувствует себя естественно. Резеда Хадиуллина импульсивна, сгусток энергии, вся сжата, но она уже состоявшаяся профессиональная актриса, даже, пожалуй, высокопрофессиональная, и отличается от партнеров, похожа в чем-то внутренне на Розу Хайруллину. Но она не чувствует партнеров, она не знает, какой из своих фирменных приемов применить, возникает ощущение, что стреляют из пушки по воробьям, профессионализм Хадиуллиной перерастает спектакль, и она это чувствует, подсознательно теряет интерес к роли. Очень интересна Дарья Андреева, у нее практически нет слов в роли, и зря, она буквально зачаровывает зрителя своей медленной лесной колдовской харизмой, и это признак большого таланта. Булат Минкин тоже не раскрылся в спектакле, мне кажется, он был внутренне замкнут, ощущал работу как проходную, несколько отстраненно к ней относился. В его работе не хватало какой-то пробивающей изюминки, характерного штриха, индивидуализирующей героя, жеста, движения яркого, запоминающегося, сквозного.
     Наиболее мне понравились, пожалуй, две сцены - диалог студента и пацана, который заканчивается дружбой в духе кота Леопольда, что драматически неестественно и очень по-женски решено. Но диалог иногда довольно острый, иногда точный. Правда, весьма предсказуемый и недоработанный с точки зрения пауз, ритма. Режиссер ввел интересный прием, когда они, разговаривая, кидают друг в друга желтые теннисные шарики, гипнотизируя зрителя ассоциацией движения механических тел, но вот они просто кидают, обмениваясь вопросами, траектории и приемы броска не продуманы, броски не индивидуализированы с вопросами, они просто механически кидают - и из шариков исчезает символизм. А шарики должны предельно точно, ассоциативно раскрывать характеры героев. Но в какой-то момент они даже начинают мешать восприятию диалога, из талантливой находки превращаются в ненужную деталь.
     Диалог героинь Хадиуллиной и Андреевой при приеме на работу, пожалуй, еще более интересен. Здесь Хадиуллина блеснула, у нее появился простор. «Мое имя Резеда, некрасивый полевой цветок», - она «кричит» от боли, она нанимается кассиром в торговый центр, и она окончила экономический факультет КФУ, но ей менеджер равнодушно говорит с ударением на последней букве имени: «Вы, Резида, нам не подходите». Не совсем понятно, кто написал псевдомодернистскую сцену о пупке, ключицах, ногах, пальцах и т.д., она была затянутой, скучной и претенциозной, замедляла спектакль. Несколько интересней была легенда о хипстерах, но сама идея реализована была слишком мелко, мир молодежного сленга высмеивался практически в лоб, что было неинтересно, и осталась только естественная музыка слов, изобретенных молодежью.
     Совсем разнотравье пошло в сцене, где герои лежат вповалку на сцене и ведут ленивые, часто бессмысленные диалоги. Когда Поляков прочитал в конце спектакля монолог «зима - это наша судьба», возникло ощущение трагедии, вышел баянист, интересно сыграл, возникло ощущение попадания, но вдруг баянист начал говорить, что он таксист, герои плохо заплясали под музыку средней попсовости, и все смешалось в доме Обломских. Танец под рефреном: «Лето - это маленькая жизнь», кажется, должен был напоминать о недолговечных «стрекозах», умирающих зимой, из бессмертной басни «ты все пела, это дело, так поди же, попляши». Но получился сумбур вместо конца.
     Непонятны были белые совковые майки с героями мультфильма «Ну погоди» на актерах. Суть персонажей герои мультфильмов не выражали, и прием не сыграл. А жаль, хоть несколько раз можно было и сказать: «Ну погоди». К тому же трансформацию времени из социалистического «человек человеку - заяц» к прагматическому «человек человеку - волк» можно было обыграть. С другой стороны, подобный соцарт был совершенно скучен и натянут. Это не черта поколения «-30», интересоваться этим довольно посредственным советским подражанием «Мика и Джерри».
     Огрехов в спектакле было много, наверное, от того, что Регине Саттаровой не хватает опыта постановок, но одновременно было видно, это прорывалось «из-под глыб», что у нее крепкая режиссерская рука. Те сцены, которые удались, были профессионально сбиты, и я бы сказал, что это рука потенциально большого мастера. Одна из ее любимых цитат: «Счастливая в любви женщина становится гордой, как императрица». Такое предпочтение может родиться только из личного опыта. Я бы добавил, что счастливая в любви женщина превращается в талантливого режиссера, у нее от полноты счастья и бытия проскакивает искра божественной энергии и возникает тонкая картина жизни. То, что она так точно подобрала актеров, пожалуй, такого безошибочного выбора трудно припомнить в казанских постановках. Даже Настя Радвогина с печальными глазами выскочила азартно с плакатом «Конец». С таким чутьем Регина Саттарова вполне может создать и свой театр, свой казанский «Современник».

     Рашит АХМЕТОВ.

     На снимке: Регина Саттарова.